ТОГБУ «Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области» представляет вниманию читателей воспоминания первого секретаря Тамбовского обкома ВКП(б) Н.А. Логинова о малоизвестных фактах из жизни нашей области в первые трагические месяцы Великой Отечественной войны, когда враг стоял у стен Москвы, и вновь, как в прошлые времена, решалась судьба России. На примере работы партийного и советского руководства прифронтовой области показан один из основных факторов нашей Великой Победы – способность государства мобилизовать все людские и материальные ресурсы для нужд фронта и эффективно их использовать. Публикация этих материалов – это дань уважения талантливому, мудрому, «человечному» руководителю, чья работа в Тамбовском обкоме партии пришлась на очень трудный решающий период для советской страны.
Николай Алексеевич Логинов родился 17 декабря 1900 г. в деревне Воронино Ржевского уезда Тверской губернии в крестьянской семье. В 1909 г. семья переехала в г. Петербург. Здесь Николай Логинов учился в высшем начальном городском училище, затем работал на Путиловском заводе. Вместе с другими рабочими этого завода принимал активное участие в революционных событиях Октября 1917 г. В начале 1918 г. он вступил добровольцем в ряды Красной Армии и был зачислен на Петроградские кавалерийские курсы командного состава. По окончании курсов Н.А. Логинов получил назначение в 1-й Алатырский полк 1-й отдельной кавалерийской бригады на должность командира взвода, который размещался в г. Балашов. В годы Гражданской войны в девятнадцатилетнем возрасте он уже командовал эскадроном 1-й кавалерийской дивизии Южного фронта, затем полком 8-й дивизии Червонного казачества. В 1925 г. Н.А. Логинов был направлен военным советником в Монгольскую Народную Республику, где служил под непосредственным руководством будущего Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского.
В 1929 г. ему пришлось оставить военную службу из-за последствий тяжелого ранения в грудь в годы Гражданской войны. Его сын В.Н. Логинов, профессор Московского высшего художественно-промышленного училища, в своих воспоминаниях об отце в 1980 г. писал: «Наша семья переехала на жительство в Крым. Врачи сказали отцу: «Если хочешь жить – переселяйся в Ялту». Там мы жили в комнатушке дома бывшей царской генеральши, которую «уплотнили». Жизнь наша была трудной, голодной. Отец часто болел, лечился в санаториях, харкал кровью. Мы питались рыбешкой – «камсой» и хлебом, получаемым по карточкам».
После излечения в 1931 г. Н.А. Логинов с семьей вернулся в Москву, где работал в Московском совете профсоюзов, а вечерами учился в Промышленной академии. В 1937 г. его вызвали в ЦК ВКП(б) и направили на партийную работу – вторым секретарем Курского обкома ВКП(б). В марте 1940 г. он был избран первым секретарем Тамбовского обкома ВКП(б). В октябре 1941 г. он также возглавил Тамбовский городской комитет обороны. После освобождения с должности первого секретаря Тамбовского обкома партии в июне 1942 г. работал в аппарате ЦК ВКП(б). В 1943 г. Н.А. Логинов был направлен уполномоченным Государственного Комитета Обороны СССР в блокадный Ленинград, где в 1941 г. его мать, отец и брат погибли от голода. В 1944-1951 гг. он работал первым секретарем Ростокинского, Щербаковского райкомов ВКП(б) г. Москвы.
Н.А. Логинов награжден орденами Красного Знамени (1920 г.), Отечественной войны 1-й степени.
Умер в 1967 г. в Москве.

Из воспоминаний первого секретаря Тамбовского обкома ВКП(б) Н.А. Логинова о работе в годы войны

Июнь 1954 г.
В обороне столицы в 1941 году участвовала вся страна. Тамбовская область, находясь в прифронтовой полосе, также внесла свой вклад в это всенародное дело. На колхозных и совхозных полях заканчивалась уборка обильного в том году урожая ржи, пшеницы, проса, сахарной свеклы. Хорошо велись хлебозаготовки. Трудно было в ту пору управляться со всеми этими работами – ведь трудились одни женщины, не хватало сельхозтехники. Ходовые тракторы и автомашины были переданы формирующимся мотомеханизированным войсковым частям. Однако и в таких условиях делалось все возможное, чтобы дать стране больше хлеба, обеспечить в первую очередь продуктами питания Москву и наших славных воинов, оборонявших ее.
В то тревожное время промышленные предприятия при остром недостатке рабочей силы работали с колоссальной нагрузкой. Заводы «Ревтруд», «Комсомолец», паровозоремонтный, вагоноремонтный и другие помимо установленных производственных планов получали от обкома партии и городского комитета обороны дополнительные задания на изготовление разной спецпродукции. Их рабочие выполняли в сверхурочное время, используя в основном сэкономленные материалы.
Ввиду сложившихся условий военного времени пришлось решением обкома и облисполкома (председателем которого был старый большевик И.Т. Козырьков – соратник В.В. Куйбышева в 20-е годы) разрешить для стимулирования колхозников, кроме трудодней, убирать на полях картошку на условиях: девять мешков колхозу, десятый – себе. Это позволило в области быстро убрать весь картофель на полях.
Развернулось патриотическое движение сбора средств на танковую колонну «Тамбовский колхозник», затем тамбовцы стали собирать деньги на вторую танковую колонну. Нашу инициативу подхватили и другие области. У нас это произошло так. Известно, что от реализации госзаймов определенный процент оставлялся на местах. Однако сельское население, охотно подписываясь на займы, ранее – до 1940 года – не вносило и половины той суммы, на которую размещался заем. Получался самообман: подписка проводилась хорошо, а денег в кассе государства не было. Приходилось менять установившуюся практику, но действовать не административными мерами, а путем проведения большой массово-политической работы среди населения. На этой основе и была в 1940 году успешно проведена работа во всех районах области, и вслед за размещением займа было полностью обеспечено наличное поступление денег.
В следующем военном году размещение займа прошло с еще лучшим результатом – с превышением и сбором всей суммы наличными. На заседании обкома партии мы решили эту сумму превышения направить на создание танковой колонны. Опубликовали это в областной газете, что получило поддержку населения. Поток добровольных средств на танковые колонны все возрастал.
В первые месяцы войны стал ощущаться острый недостаток оружия, и Государственный Комитет Обороны СССР потребовал от комитетов обороны прифронтовых областей (решением ГКО страны я был назначен председателем комитета обороны Тамбова и Тамбовской области), в том числе Тамбовской, сбора всех запасов оружия в войсковых частях, расположенных на территориях областей, а также в органах милиции, и отправке его самолетами в Москву, которая готовилась в то время к обороне.
Совершенно неправильно, по моему мнению, поступали центральные органы, ведавшие вопросами эвакуации из прифронтовых районов людей и госимущества, посылая многие эшелоны из Белоруссии, Украины в Тамбовскую, тоже прифронтовую область, к границам которой подходил враг. Так, были в числе многих других приняты и размещены на Тамбовщине Киевский театр им. И. Франко во главе с художественным руководителем Гнатом Юрой , артистами А. Бучмой , Н. Ужвий , которые были у меня на приеме в обкоме партии. Они своей украинской труппой на украинском языке играли спектакли в Тамбовском облдрамтеатре, играли по очереди через день с коллективом Тамбовского театра. А когда обстановка осложнилась, то пришлось в спешном порядке эвакуировать Киевский театр в глубокий тыл страны. В Тамбов эвакуировали также группу московских писателей, среди которых был А.С. Новиков-Прибой , уроженец Тамбовщины, и другие. Причем это делалось одновременно с эвакуацией в тыл военных учебных заведений – авиационного, артиллерийского, кавалерийского, двух пехотных училищ, размещавшихся в Тамбове, штаба Орловского военного округа. Надо было областным руководящим организациям и населению иметь большую выдержку, чтобы сохранить необходимое спокойствие и порядок в городе. Поведение тогдашнего командующего Орловским военным округом, находившегося в Тамбове, генерал-лейтенанта Тюрина Тамбовский комитет обороны оценивал как паническое.
Мы в обкоме ВКП(б) считали, например, неправильными действия Наркомата боеприпасов, давшего приказ директору номерного завода об эвакуации в глубь страны, в то время, как продукция, изготовляемая этим заводом, как воздух, нужна была фронту, находящемуся у границ Тамбовской области. Несмотря на то, что эвакуация завода была начата, и несколько эшелонов уже были отправлены и находились под погрузкой, комитету обороны области пришлось взять на себя серьезную ответственность и внести предложение в ГКО СССР об оставлении завода на месте и возвращении уже отправленных эшелонов назад. Наша просьба была удовлетворена, но если бы эвакуацию провели, то продукцию завода фронт получил бы не ранее, как месяцев через шесть, а этого допустить было никак нельзя.
Мы получили сведения, что районы столицы формируют дивизии народного ополчения. Трудящиеся Тамбовской области тоже приняли участие в формировании стрелковой дивизии , в которую влилось много добровольцев. Командно-политический состав ее почти полностью состоял из тамбовцев – партийных, советских и комсомольских работников. В это время ушли на фронт секретари обкома партии товарищи Елисейкин , Невежин , Бойков , Костенко , секретарь Тамбовского горкома партии товарищ Деза и многие другие. Наша помощь фронту нарастала с каждым днем и по мере приближения противника к Москве она все более усиливалась.
Область также выполняла задания ГКО СССР по отправке большого количества вагонов формовочного песка из тамбовских карьеров на Куйбышевский авиационный завод, перебазированный из Москвы. Помню, мне тогда позвонил по спецтелефону правительственной связи-«вертушки» уполномоченный ГКО СССР, секретарь Московского горкома партии Г.М. Попов , находившийся на этом авиамоторном заводе в Куйбышеве. Он просил как можно быстрее отгрузить из тамбовских карьеров несколько эшелонов высококачественного формовочного песка, необходимого по технологии производства. Эта внеплановая работа была выполнена досрочно. Рабочие карьера и железнодорожники знали, что моторы надо ставить на самолеты, предназначенные отражать налеты вражеской авиации на Москву.
В нескольких километрах от Тамбова в лесу разместилась в землянках бригада резерва Верховного Командования нашей армии, насчитывавшая до 30-40 тысяч людей, призванных в Красную Армию. С ними проводилась кратковременная военная и политико-воспитательная подготовка, формировались маршевые роты и батальоны, которые отправлялись в действующую армию под Москву и на другие фронты. Незадолго перед решающей битвой под Москвой для проверки хода войсковых формирований в Тамбов приехал К.Е. Ворошилов . Его приезд совпал с активными действиями вражеской авиации, часто нападавшей на Тамбов, Котовск и некоторые другие объекты, расположенные вблизи от областного центра. Вызвало большое беспокойство нахождение на привокзальных путях специального вагона, где находился Ворошилов. На наши предложения ему поместиться где-нибудь в городе он ответил отказом. Во время очередной бомбежки фашистской авиации центра Тамбова была разрушена одна сторона областного драмтеатра имени А.В. Луначарского, и театр на продолжительное время вынужден был прекратить работу, а мы только накануне войны его капитально отремонтировали.
В вагоне было несколько встреч с Ворошиловым. Мне, как первому секретарю обкома ВКП(б), пришлось докладывать ему о положении дел в области. Он посетил военные училища, гарнизон, заводы. Ворошилов ездил по области на своей автомашине довольно долго, а меня он освободил от поездок с ним, не считая, как он выразился, необходимым отрывать от важных дел в области. Ворошилов собрал в своем вагоне военных командиров и областных руководителей, заслушал их доклады о выполнении особо важных заданий и дал неплохую оценку их деятельности. Прощаясь с нами, он пожелал труженикам области больших успехов и просил передать рабочим и колхозникам, что защитники Москвы будут стоять насмерть и столицу никогда не отдадут врагу. Последним пунктом его поездки перед отъездом в Москву был город Мичуринск, где он заехал к проживавшему тогда там известному художнику Александру Герасимову . На вокзале в Мичуринске Ворошилов попросил сопровождавшего его в поездке по Тамбовской области члена бюро обкома партии, начальника облуправления НКВД Митряшова передать первому секретарю обкома, что в области очень плохие дороги, в чем он убедился, проехав по ним не одну сотню километров на автомашине, и что надо обратить серьезное внимание на строительство и ремонт дорог. Конечно, в грозные дни первого года войны трудно было всерьез заняться этим вопросом, но все же районные сельские организации с помощью общественности провели некоторую работу по улучшению местных дорог.
В начале войны в Тамбов привезли бывшего президента буржуазного правительства Латвии Ульманиса с женой в связи с тем, что Латвия была оккупирована гитлеровскими войсками. Ульманиса с супругой в Тамбове поместили жить в одноэтажном небольшом доме не в центре города, но и не на окраине. Ульманис пользовался свободой передвижения, часто, как мне говорили, бывал с женой на расположенном вблизи, но не центральном городском рынке. Когда немецко-фашистские войска подошли совсем близко к Тамбовской области, Ульманиса с женой по распоряжению из Москвы эвакуировали в глубокий тыл.
Через Тамбов в глубокий тыл врага с помощью авиации к партизанам регулярно переправлялись оружие, боеприпасы, снаряжение, продовольствие и специально подготовленные военнослужащие, а из партизанских районов глубокого тыла врага эвакуировались раненые. Во время одного из таких рейсов у меня в кабинете в обкоме партии на деловой беседе побывал известный, прославленный героическими действиями во вражеских тылах генерал-майор А.Н. Сабуров , перелетавший с остановкой в Тамбове в свою партизанскую группу в тыл врага из Москвы, где ему вручили медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.
В конце сентября 1941 года меня вызвали на заседание пленума ЦК ВКП(б), открытие которого оттягивалось из-за тревожной военной обстановки. Приехав в Москву, я ночью в гостинице получил из рук фельдъегеря пакет за пятью сургучными печатями, на котором было написано, что мне предлагается утром к девяти часам следующего дня явиться на улицу Лубянку, дом № 2, в кабинет Берии .
Можно понять, каким мучительным было мое ночное ожидание встречи с ним, не зная, зачем я ему понадобился. Я подумал, что, может быть, настала и моя очередь, ведь мои сослуживцы – командиры по гражданской войне (В. Примаков , М. Демичев , А. Горбатов и другие) были репрессированы и уничтожены в 1937-1938 годах. На другой день, придя в приемную Берии, я встретил там группу ожидавших первых секретарей обкомов партии, многих из которых знал, и только тогда стало ясно, что на сей раз угроза быть арестованным, по-видимому, миновала.
Оказалось, что Берия, как он заявил, по поручению ЦК собрал нас по вопросу неудовлетворительного хода лесозаготовок. На этом совещании, обращаясь к нам, он сказал: «Смотрите, кто из вас, руководителей областей, не выполнит плана лесозаготовок, тех сотру в лагерную пыль». Я подумал, что мы, секретари обкомов партии, в областях – ответственные, облеченные доверием руководители, а для Берии мы – пешки. На этом совещание закончилось, все с тяжелым настроением разошлись.
Пленум ЦК так и не состоялся. Москва готовилась к отражению врага – строились на улицах баррикады, ставились надолбы из рельсов, через город шел непрерывный поток беженцев со скотом, пеших, на телегах, при частых ежедневных массированных налетах фашистской авиации. Правительственные учреждения были эвакуированы в глубокий тыл. Я выехал в Тамбов, вскоре там приступил к работе.
Выше я говорил, что в силу сложившихся условий в Тамбовской прифронтовой области решением обкома и облисполкома было разрешено для стимулирования колхозников убирать картошку на условиях – девять мешков колхозу, а десятый себе. Такое решение было вынесено без согласования с вышестоящими руководящими партийными и советскими инстанциями, которые в это время эвакуировались в глубокий тыл, в Куйбышев. И вот мне в Тамбов из Куйбышева по телефону «ВЧ» звонит А.А. Андреев , секретарь ЦК ВКП(б) – ведь и ЦК эвакуировался в Куйбышев. При плохой слышимости он выразил недовольство тем, что обком и облисполком приняли такое решение. Видимо, кто-то из Тамбова поспешил сообщить об этом в Куйбышев Андрееву. Я ему ответил, что только эта мера помогла полностью собрать урожай при теперешнем отсутствии рабочей силы на селе, иначе картофель ушел бы под снег не убранным. Вскоре телефонная связь с Куйбышевым совсем прервалась.
Из оккупированной гитлеровцами Орловской области в Тамбовскую был эвакуирован колхозный и совхозный крупный рогатый скот и по предложениям руководства сверху на длительное время оставлен на наше попечение. Мы в обкоме и облисполкоме считали неправильным такое необдуманное мероприятие, потому что из нашей прифронтовой области этот скот все равно пришлось спешно перегонять в другие тыловые области. Это мероприятие проводил секретарь Орловского обкома партии Н.Г. Игнатов , приезжавший тогда в Тамбов, с которым мы работали в полном контакте и согласии. В послевоенные годы он работал секретарем Горьковского обкома партии, затем председателем Президиума Верховного Совета РСФСР.
Глубокой осенью 1941 года прилетел из Москвы летчик, майор, Герой Советского Союза Тихонов и вручил мне в обкоме ВКП(б), как депутату Верховного Совета СССР, предписание за подписью М.И. Калинина, в котором предлагалось облететь несколько прифронтовых авиационных дивизий и вручить ордена и медали награжденным летчикам. Вместе с майором Тихоновым прилетел порученец Президиума Верховного Совета СССР с орденами и грамотами. На бомбардировщике ДБ-3 накануне годовщины Октябрьской революции я вылетел для выполнения задания М.И. Калинина.
Мне довелось вручить награды от имени Президиума Верховного Совета СССР в авиационных дивизиях дальнего бомбардировочного действия, расположенных в Тамбовской, Рязанской и Липецкой областях. Летали на небольших высотах, так как находились в зоне действия вражеской авиации, иногда нас сопровождали советские истребители. Одной из авиадивизий командовал молодой полковник, мой однофамилец . По окончании торжественного вечера, на котором после вручения наград было скромное фронтовое угощение, часть летчиков сразу вылетела бомбить дальние объекты в глубоком тылу врага, а другие офицеры из летного состава, как обычно, отдыхали. Так было и в других авиачастях, которые я посетил.
В Липецке попали под сильную вражескую бомбежку. Там авиадивизия имела прекрасные условия размещения в бывшем авиаучилище на окраине города. Мне показалось странным, что при частых воздушных налетах на этот город противник не сбросил ни одной бомбы на территорию училища. Оказалось, что в Липецком авиаучилище еще до этой войны в течение ряда лет проходили обучение и немецкие летчики, и некоторые из них, потерпев воздушные аварии, остались навсегда лежать на кладбище вблизи училища. Так, в память о своих собратьях немецкие летчики не бомбили училище, хотя знали, что там расположено наше авиасоединение.
Через несколько дней я вернулся в Тамбов, войдя в курс последних событий области, а они развертывались неблагоприятно для нас. В начале октября 1941 года фашисты захватили Орел, вплотную придвинулись к границе Тамбовской области. Надо было принимать срочные меры к эвакуации хлеба, скота, ценного производственного оборудования и детей с матерями в глубь страны.
Трудящиеся областного центра ускоренными темпами сооружали оборонительные рубежи на подступах к городу, и я выезжал на это строительство несколько раз. Партийно-советский актив готовился к партизанским действиям, готовили партизанские группы, создавали материально-технические базы в тамбовских лесах на случай боевых действий в тылу противника. При всем этом большая ответственность перед областной парторганизацией лежала за полную, своевременную уборку урожая и выполнение государственного плана хлебозаготовок. Эта работа проводилась в то время, когда по всем дорогам, ведущим с запада на восток области с воронежского направления в тыловые районы, двигались сплошным потоком вереницы колонн с эвакуированными людьми, скотом, имуществом, создавая среди тамбовских колхозников паническое настроение. Однако партийные и советские организации делали все для того, чтобы убрать с полей хлеб, картофель и т.д. и рассчитаться с государством. Здания многих школ и других учреждений были переданы военным госпиталям, переполненным ранеными. В одном из них оказался тяжело раненый командарм генерал-лейтенант Карпезо , мой сослуживец по гражданской войне по Червонно-казачьей дивизии, где я командовал полком. В госпитале я побывал у него.
Как-то в разговоре из Тамбова по телефону «ВЧ» с командармом Ф. Костенко , дравшимся со своей армией под Воронежем, я спросил его: есть ли вероятность проникновения врага на территорию Тамбовской области? Федор Костенко, сделав небольшую паузу, ответил: «Видишь ли, скажу тебе, как старому сослуживцу по гражданской войне, мы будем стоять насмерть, чтобы дальше не пропустить фашистов, но ты готовься к худшему исходу». Генерал-лейтенант свое слово сдержал: его бойцы врага не пропустили, но сам он пал смертью храбрых. Костенко оставил о себе добрую память еще и тем, что спустя несколько дней после занятия гитлеровцами Ельца, доблестные части его армии стремительным натиском вышибли врага из этого города и показали, что Советская Армия может не только обороняться, но и успешно наступать.
Было задание ГКО СССР по отправке из Тамбовской области молодежи на строительство оборонительных линий Москвы. Более тридцати тысяч юношей и девушек по зову обкома комсомола в добровольном порядке поехали строить рубежи на дальних подступах к Москве в район Юхнова-Ярцева. Многие из них не вернулись домой, погибли.
Трудящиеся Тамбовской области были неразрывно связаны с фронтом. Они посылали своей подшефной дивизии, другим воинским частям, стоявшим на передовой линии фронта под Москвой, много подарков. С эшелонами, нагруженными всевозможными вещами, нужными бойцам, особенно в зимнее время, направлялись делегации рабочих и колхозников. Они устанавливали живой непосредственный контакт с фронтовиками. От них привозили в колхозы, совхозы, на фабрики и заводы теплые патриотические письма, в которых выражались непоколебимый дух и твердая уверенность русского солдата в грядущей победе.
Уже после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, когда их полчища были отброшены на сотню километров на запад, в марте 1942 года меня вызвали в Москву на заседание Секретариата ЦК ВКП(б), к тому времени Центральный Комитет партии вернулся из Куйбышева в столицу. Пригласили меня в кабинет секретаря ЦК по вопросам сельского хозяйства А.А. Андреева. Это был Секретариат ЦК только по форме, так как из секретарей ЦК за столом сидел только Андреев и два его заместителя. Для себя я это нарушение принципов партийной демократии объяснил военным временем.
Я сидел за столом рядом с Андреевым, на котором были одеты френч и брюки галифе стального цвета, хромовые сапоги. Он перелистывал докладную записку, хмурился, морщил лоб. Записка, как я заметил, была во многих местах подчеркнута красным карандашом. Мне были претензии и разнос за то, что Тамбовский обком партии и облисполком приняли совместное решение о стимулировании колхозников за уборку урожая картофеля (напомню: девять мешков – колхозу, один – колхознику). Андреев усмотрел в этом проявление местнических тенденций, введение своих, как он тогда назвал, «тамбовских законов». Я на это ответил, что не будь такого нашего решения – вся картошка могла остаться не убранной на полях, ибо на селе остались только женщины, старики и дети, а мужчин призвали на защиту Родины. Враг осенью 1941 года подходил к границам Тамбовщины, в этих трудных условиях всю картошку до последнего клубня, а урожай был хороший, убрали с полей области, и теперь есть чем кормить рабочих и колхозников, обеспечивать питанием армию, столицу. Андреев, выслушав мое сообщение о состоянии сельского хозяйства Тамбовской области, задавал вопросы, спрашивал о необходимой помощи от ЦК партии и под конец сказал: «Езжайте в область и готовьтесь к весеннему севу».
А вообще-то, я помощи для области в такие трудные времена от Андреева не ждал, потому что даже в мирное время перед войной ее не получил, когда просил об этом…
Моя работа в Тамбовском обкоме ВКП(б) пришлась на очень трудный решающий период для нашей Родины – время битвы с гитлеровскими полчищами за Москву, и Тамбовская область активно участвовала в ней, находясь на юго-западном плацдарме кровавой битвы, требовавшей колоссального напряжения всех сил и ресурсов...

ГАСПИТО. Ф. 9019. Оп. 1. Д. 1772. Л. 4-11. Печатный экз.