Дорогие читатели! Перед вами сборник писем, написанных в годы Великой Отечественной войны и отправленных как с фронта, из действующей армии в тыл родным и близким, в партийно-советские органы, так из тыла на фронт.

Необходимость издания данного сборника определили два взаимосвязанных побуждения: 1) сохранение благодарной памяти о людях того времени, спасших народ от физического истребления фашистскими захватчиками и наше государство от уничтожения; 2) создание опубликованного исторического источника по истории взаимоотношений государства и общества, развитию их структуры, политики, культуры и психологии в переломные, формирующие периоды прошлого, к которым, несомненно, относится Великая Отечественная война. Насколько нам это удалось, судить вам, дорогие читатели, но составители и редакторы данного издания будут удовлетворены, если знакомство с письмами военного времени, их чтение вызовет интерес как у ныне здравствующих ветеранов Великой Отечественной, их родных, близких, так и у родственников, знакомых, погибших в те годы, а также ветеранов тыла. По нашему мнению сборник окажется интересным и полезным как для тех, кто изучает отечественную историю профессионально, так и для тех, кто еще учится, кому небезразлично прошлое родной страны.

Следует отметить, что практически на всех этапах подготовки данного сборника мы сталкивались, на первый взгляд, с непреодолимыми проблемами. По первоначальному замыслу в издание должны были войти письма военной поры, накопленные к 2003 г. в фондах Государственного архива социально-политической истории Тамбовской области (ГАСПИТО). Выявление писем, о котором подробнее сказано в археографическом предисловии, показало, что их не столько мало (всего около 650), сколько они – объективно и в связи с задачами данного сборника - неравноценны и неравновесны тематически. Всех личных писем (родным, друзьям) - огромного большинства в реальной переписке военного времени - оказалось не более трети их общего числа, не говоря уже об их недостаточной хронологической, географической и социальной представительности. Остальные послания пришлись, во-первых, на коллективные и индивидуальные письма и письма командования войсковых подразделений и частей в обкомы, горкомы и райкомы ВКП(б) и ВЛКСМ, а также несколько писем в редакции газет, бывших в ту пору печатными органами партийно-советской власти. Другая значительная часть отложившихся в ГАСПИТО писем - письма-жалобы, обращения к областным и районным партийным органам власти, написанные военнослужащими, их женами и матерями, с просьбами защиты семей красноармейцев от гибельного невнимания, неисполнения законов и властных решений о помощи семьям бойцов, от хамского и прямо преступного обращения с ними низших, «местных» руководителей. Для историка в целях постижения всех, самых разных сторон того громадного испытания знакомство и изучение подобных ценных свидетельств очень важно, и они должны были бы занять большее место в данном сборнике. Но предписание сохранения «тайны личной жизни» в течение 75 лет, отрезало известную часть числа, а, что важнее, типов и тем писем-жалоб и от данной публикации, и от «нетерпеливого» исследования.

Возникший было перекос подборки, усиливался и тем, что составителям недоступны письма из действующей армии, изъятые и уничтоженные военной цензурой. Эти контрольные армейские органы, созданные 6 июля 1941 г., оправившись после неразберихи и временной потери внимания, вызванных катастрофами первых дней и месяцев войны, заработали достаточно плотно и четко, проверяя письменную информацию из районов боевых действий. Во всяком случае, все личные письма с фронта, представленные в сборнике, несут на себе штамп «проверено военной цензурой». Служащие военной цензуры, следуя правилам сохранения военной и государственной тайны, вымарывали в солдатских письмах указания на точные места боевых действий и их подлинный характер, описания видов вооружения, номера и названия войсковых соединений, имена, звания и должности командиров и сослуживцев. Письмо из действующей армии изымалось целиком, если в нем описывались реальные сложности и тревоги фронтовой жизни, взаимоотношений между бойцами, с командирами, содержались жалобы на нехватки солдатского быта и т.п. Критика же в письмах власти, командования, «антисоветские настроения» влекли уже не только изъятие письма, но и уголовное преследование авторов. Вместе с тем, военная цензура была гораздо слабее и даже отсутствовала вовсе в потоках личных писем из тыла, из дома на фронт, в действующую армию, из тыловых войсковых частей, училищ родным в тыловые города и села, что позволяет компенсировать названные изъятия ценной исторической информации, восстановить подлинные обстоятельства и настроения военной поры.

Для того чтобы привести количественно-тематическую структуру сборника в относительное, возможно более точное соответствие подлинной структуре переписки 1941-1945 гг. и стоявшими за ней побуждениями, настроениями и чувствами людей, были предприняты следующие усилия. В 2004 г. по просьбам составителей и редакции данного издания, студентов и преподавателей Института истории и политологии ТГУ им. Г.Р. Державина десятки семей, родственников ветеранов фронта и тыла предоставили для составления сборника около 300 личных писем и многие десятки иных подлинных документов 1941-1945 гг. («похоронки», справки о ранениях, благодарственные письма командования, фотографии и т.д.). Также к изданию были привлечены личные письма с фронта, хранящиеся в городских и сельских школьных, заводских музеях.

Историческая ценность, информативность, искренность и эмоциональность собранных писем таковы, что почти все они публикуются в данном сборнике.

С другой стороны, в сборник включена лишь часть писем военнослужащих - наиболее ярких, типичных, информативных, адресованных в годы войны партийно-комсомольским органам и их руководителям. Данная выборка продиктована тем, что большая доля этого вида переписки военных лет вызывалась не только искренним государственно-патриотическим порывом бойцов, но и была частью различных мобилизационных всесоюзных починов, организованных во второй воловине 1942 г. – начале 1943 г. (почины и кампании по сбору подарков красноармейцам, сбору средств на строительство военной техники, организации переписки девушек-комсомолок с бойцами действующей армии и т.п.). Централизованная организация починов предполагала и организованные отклики, часто написанные в едином ключе армейскими политработниками, что не отменяет их значение как исторических документов эпохи, но не требует публикации всех подобных писем с заданной одинаковостью их формы и содержания.

Другое дело - упомянутые письма-жалобы на нестерпимо бедственное положение в тылу многих семей фронтовиков. Все разрешенные к публикации письма этой части переписки в силу их исторической ценности включены в сборник.

В итоге удалось добиться известной тематической, хронологической (публикуются письма всех периодов Великой Отечественной войны от ее первого дня до первых послевоенных месяцев) и географической (представлены письма уроженцев всех районов и городов Тамбовской области, а также уроженцев других областей СССР) равновесности сборника.

Публикуемые письма помещены в сборнике по тематико-хронологическому и проблемно-хронологическому принципам. В соответствии с принятой периодизацией Великой Отечественной письма по времени их написания разделены так:

1. Письма первого года войны, лето 1941 г. - лето 1942 г.
2. Письма поры великого перелома, осень 1942 г. – 1943 г.
3. Письма завершающего этапа войны, 1944 г. – апрель 1945 г.
4. Письма первых послевоенных месяцев, май – ноябрь 1945 г.

Тематически для всех хронологических этапов войны представлена переписка с родными и близкими. Для каждого этапа они представлены отдельным блоком.

Письма воинских подразделений и отдельных военнослужащих, адресованные партийным, комсомольским органам и их руководителям в рамках различных мобилизационных починов, характерны для поры великого перелома; в страшном для страны начале войны было не до подобной переписки, а в предпобедном размахе армии она становилась не слишком важной.

Письма-жалобы, письма-требования к власти имеют другую, исторически оправданную, динамику. Они появляются через некоторое время после начала Великой Отечественной с нарастанием их потока от года к году долгой и тяжелейшей войны, когда элементарные жизненные потребности тружеников тыла были принесены в жертву фронту.

Публикуемым письмам во всех разделах сопутствует исторический комментарий. В его составлении редакторы исходили из задач составления данного сборника и из имеющихся поисковых возможностей.

Во-первых, мы пытались, используя Книги Памяти, энциклопедии, краеведческую литературу, архивные документы ГАСПИТО и личные архивы граждан, сопроводить публикуемые письма сведениями об их авторах, а также, по возможности, об остальных людях, упоминающихся в переписке.

Во-вторых, комментировались и разъяснялись все присутствующие в письмах значимые реалии той поры: названия населенных пунктов, особенности административно-территориального деления, войсковые операции, виды вооружений и военной техники, структуры Красной (Советской) Армии, воинские звания и награды, государственные решения и особенности жизни на фронте и в тылу, аббревиатуры и т.п. Учитывая нынешнее стремительное вымывание простейших исторических знаний, сведений по советской истории из памяти и сознания среднего и молодых поколений, мы сочли необходимым комментировать не только специальную военную терминологию и малоизвестные исторические факты, но и общеизвестные еще недавно события, явления, имена. Например, в связи с соответствующими упоминаниями в письмах прилагаются исторические справки о наградах СССР, о популярнейших не только тогда песнях, кинофильмах, актерах и т.п.

Все это о необходимой форме, структуре подобных изданий. Но в нашем собрании писем военной поры присутствует его главное содержание - четырехлетняя история, изменившая всех нас.

В сотнях посланий с фронта, из действующей армии в датах их написания, в названиях мест их отправки, в скупых обмолвках о готовящихся войсковых операциях и – главное – в их настроении отражены все этапы войны, человеческие страдания, страхи, надежда, уверенность в победе.

Сборник открывается личными письмами рядовых красноармейцев, уроженцев и жителей тамбовских сел, написанными в первые дни и месяцы войны, с 22 июня 1941 г. (См. письма братьев Кошелевых, Ф.П.Чернобровкина, П.Л.Морозова и др.). В каждой строке их и непонимание, незнание деталей немецко-фашистского наступления, и ясное ощущение того, что с ними, со страной произошло что-то небывало страшное, рождавшее неизбывную тревогу за свою жизнь, за жизнь и судьбу своих самых близких и родных. В многократно повторяемых, как заклинание, словах прощания, в нервной интонации писем сквозит ощущение обреченности, предчувствие неизбежной и скорой гибели. Вместе с тем, несмотря на ужас военных катастроф, быстрого отступления армии и бегства мирного населения все дальше на Восток, в личных письмах первого года войны нет разрушающего панического страха. В них есть не только покорность судьбе – «в войну мы родились, в войну и умрем» – но и «простое», без показного добровольчества и пропагандистской бравады, выполнение собственного семейного и гражданского долга по защите близких, родины и Родины от врага, который пришел уничтожить не только твое государство, но и истребить физически весь народ. Всеобщее и стремительное осознание жизненно важной необходимости сопротивления уничтожающей тебя силе стало стержнем мобилизации сил страны на самом трудном этапе войны. «Что Сталин? Он нам и не нужон был, - говорили деревенские женщины, отвечая на вопрос о мотивах и стимулах столь самоотверженного труда в тылу. - Страшно было, что немец придет».

Конечно, особенности предвоенной биографии «наших авторов» отразились на содержании и настроении их писем первых военных месяцев. Городское образование и род занятий, большее партийно-комсомольское воспитание, военная выучка и боевой опыт делали жизнь в войне в целом и личные письма, в частности, бодрыми, уверенными, твердыми в надежде на нескорую, но победу (См. письма В.И.Лахонина, А.А.Козельцева и др.). Объединило же всех, кто первым встретил врага, одно – почти все они сознательно и не даром отдали свои жизни, защищая свою страну, за своих матерей, жен и детей. Одинаковые слова из Книг Памяти «погиб в бою», «пропал без вести» следуют за письмами и рядовых, мобилизованных из тамбовских сел с записью в красноармейской книжке «годен, необучен», не получивших ни единой награды, и кадровых военных, командиров, ставших при жизни орденоносцами и Героями Советского Союза. В этом отношении судьба авторов писем точно соответствует смертной статистике этапов войны.

Доля безвозвратных потерь среди советских солдат оставалась, хоть и меньшей, но все равно огромной и в последующие периоды войны. В тамбовском, почти полумиллионном, призыве в РККА погибло более половины - столько же, сколько и в остальных областях Европейской России, Белоруссии и Левобережной Украины. Ранены были почти все. Самым щадящим оказался 1944 г., но последние полгода войны, в силу политических и иных причин, оказались столь же «смертными», что и испытания 1943 г. Личные письма, помещенные во второй и в третьей главах данного сборника, и судьбы их авторов подтверждают эти печальные выкладки. Также они отразили и другие обстоятельства в истории войны. Мы видим, как авторы писем с фронта становятся все моложе, на смену 30-40-летним семейным солдатам и командирам, выбитым в большинстве своем в 1941-1942 гг., приходят совсем юные красноармейцы, родившиеся в 1923-1926 гг. Они - другое поколение, родившееся при Советской власти, воспитанное и образованное послеоктябрьским государством. Да и война, давно идущая и вступившая в переломную, победную фазу, оказывалась мощнейшим учителем и воспитателем чувств.

В личных письмах середины и поры завершения Великой Отечественной рядовыми, сержантами, офицерами и курсантами военных училищ война осознается и выглядит, как тяжелая, долгая и необходимая работа, требующая подготовки, мужества, терпения, опыта и, если, повезет, воинского счастья. В этих письмах ненавидимый противник, немцы – уже не непреодолимая смертная сила, а «фрицы» и «гансы», которых с хорошим оружием, командованием и подготовкой вполне можно бить и гнать с нашей земли. Совсем бодрые, победные настроения звучат в личных письмах последних месяцев войны – «наша пуля легкая – везде догонит» - хотя бои в Венгрии, Восточной Пруссии, на Висле и Одере, за Берлин по ожесточению и гибельности не уступали битве за Москву, в Сталинграде и на Курской дуге.

В личных письмах второй половины войны меняются главные адресаты: в 1941-1942 гг. послания с фронта адресованы, прежде всего, женам и детям, в 1943-1945 гг. «помолодевшие» солдаты чаще «прижимаются сердцем» к матерям (именно к матерям, а не к отцам или родителям!) и к любимым девушкам, которых все настойчивее и уверенней называют будущими женами, «милыми и многоуважаемыми супругами».

Нельзя не обратить внимание и на язык личных писем. Он не только излучает искренние чувства, трогательно нежен, но и удивительно богат и достаточно грамотен, если учесть то, что огромное большинство авторов – молодых и среднего возраста - родилось и выросло в деревне, имея за плечами к началу войны по 2-7 классов сельской школы. Несомненно, большая война обостряла чувства и воображение, помогая подыскивать разные и необходимые слова для точного и проникновенного выражения мыслей и состояния людей. Вместе с тем, мы можем сравнить язык писем Великой Отечественной с языком писем первой мировой войны и с письменной речью нынешних молодых людей. «Наши» письма, конечно, выигрывают в подобном сравнении, главный залог их языкового преимущества – подлинная образовательная революция 1920-х – 1930-х гг., обеспечившая доступ к грамоте и знаниям практически всем молодым поколениям страны, сохранив при этом для школы важнейшие пласты дореволюционной русской культуры, культурную преемственность обновлявшихся преподавательских кадров и организации образования.

Все без исключения личные письма с фронта, из военного училища, на фронт пронизаны заботой о родных и близких. Лейтмотив заботы звучит и в постоянных извещениях об отправке денег, теплых вещей, продуктов, и в вопросах о здоровье родителей, жен, детей, о трудоустройстве и благоустройстве родных, учебе детей, и в том, что в письмах с фронта, из госпиталей, не желая расстраивать близких, солдаты почти не говорят о собственных трудностях, настоящих лишениях и физических страданиях.

Бойцы старались щадить в письмах души и чувства родных, издалека поддерживать дорогих им людей в небывало тяжелом испытании. Военный перелом и победный разбег крепнущей до могущества армии усиливали эту поддержку. То же старались делать в своих письмах и те, кто своей невероятной самоотдачей в работе в тылу обеспечивал фронтовые успехи. Какой трогательной духовной поддержкой оказывались для бойцов, вложенные в письма рисунки их маленьких детей, младших братьев и сестер, их первые слова-каракули, обведенные карандашом детские ладошки, выпадавшие из конвертов сушеные виноградинки, перья-пушинки, щепотка махорки на одну закрутку!

Но, в отличие от фронта, с течением войны человеческие и материальные силы тыла не пополнялись и крепли, а истощались и разрушались. Особенно и в первую очередь это коснулось людей села и сельского хозяйства, которые в войну и до нее были лишены государственной социально-экономической поддержки, имея перед государством и городом одни лишь обязательства, неизмеримо выросшие в военную пору. Власть же, как в силу своего происхождения, идейной основы и приоритетов, не лучших личных качеств части «кадров», так и объективной невозможности охватить государственным вниманием и социальной заботой все слои общества и части экономики, в годы войны практически «забрасывала» некоторые вопросы социального жизнеобеспечения, предлагая значительной части населения работать с полной отдачей, но выживать на «подножном корму». К таким вопросам «последней очереди» в войну относились жилищно-бытовые условия жизни трудящихся, снабжение населения продуктами и предметами первой необходимости, оплата труда, размещение и трудоустройство эвакуированных и беженцев, выполнение государственных обязательств по поддержке семей красноармейцев и т.п. Но моральные и физические силы не безграничны, хотя советский народ и выявил невероятные способности столь долгого выживания на столь малом минимуме социального и личного потребления. Рваться начало там, где тонко – в тыловом селе, которое лишилось трудоспособных мужчин, образованных специалистов, техники, значительной части скота, но обязано было обеспечить многократно выросший социальный и экономический «заказ» государства и города.

Писем из тыловых сел на фронт, в действующую армию практически не сохранилось, но за строкой ответных писем с фронта видно, что натянутые до предела нити жизни деревни начинают лопаться к третьему году войны. После «семейных совещаний» в письмах о том, что из вещей продать, что выменять на продукты, как получить денежный аттестат и паек семьи красноармейца, на фронт мужьям и отцам шлют слова отчаяния: «Тебе страшны пули, а нам страшен голод», «когда ты придешь с фронта, то нас не увидишь», «будила братика трое суток, чтобы не умер от голода во сне».

Критическое состояние села, части эвакуированных и беженцев отразилось в резком увеличении в конце 1942-1943 гг. писем-жалоб, писем-требований, адресованных представителям и органам областной и местной партийно-советской власти. Те из них, что сохранились с ответными резолюциями, публикуются в данном сборнике. Внимание власти к человеческим жалобам, просьбам, требованиям и ответы на них были своеобычны, характерными приметами времени. В первую очередь удовлетворялись просьбы о поддержке семьи «своих» - партийных работников в военной форме в званиях не ниже батальонного комиссара. Письма-жалобы остальных военнослужащих на бедственное положение родных удовлетворялись в гораздо меньшей степени. Чаще подобные письма оставлялись без ответа или с ответом вроде: «Имеет козу, огород, в помощи не нуждается». Типичнейшей, но уникальной в индивидуальности человеческих судеб, счастливо сохраненной в документах, является военная история семьи Героя Советского Союза А.П. Фролова. Летчик, совершивший за войну около 500 боевых вылетов, сбивший лично и в группе 20 вражеских самолетов, трижды сбитый сам и дважды считавшийся погибшим, потерявший на войне отца, получает на фронте, перед вылетами письма из родного села Заворонежского, в которых его младшая сестра сообщает о скорой гибели ее и матери от голода и о безразличном отношении сельской власти к семье героя-фронтовика. Видя и понимая состояние Александра Фролова, командир части (!) направляет возмущенное письмо тамбовским руководителям. Только после этого обращения семье А.П. Фролова была оказана разовая помощь деньгами (300 руб. - цена 1-2 буханок хлеба на «черном» рынке) и 10-ю кг (!) муки. Но военное истощение сил и здоровья не прошли даром: уже в 1948 г. умирает нестарая еще мать летчика, рано ушла из жизни и младшая сестра.

За строками других писем этого раздела также видно, как война в советском тылу губила детей и женщин, когда в солдатской просьбе о помощи семье указывается, скажем, 5 детей, а проверка положения семьи через месяц-полтора сухо фиксирует ее размер одним ребенком меньше. И это было правдой – по объективной статистике отделов ЗАГС более половины числа сельских детей в возрасте до 5 лет в 1942-1944 гг. умерло от голода и болезней. В несколько раз за счет развития болезней, вызванных военным стрессом и надрывающим трудом, повысился уровень смертности у женщин 30-50 лет, и это также стоит за строками писем военной поры.

Страдания некоторых женщин и детей в советском тылу нередко дополнялись и издевательскими условиями их «нормального» существования, которые глумливо ставили перед солдатскими женами маленькие начальники, понимая зависимость здоровья и жизни людей от их «распределяющей» воли. В типичных письмах-жалобах на это звучит: « Я жена командира…, эвакуирована из Киевской области и имею двух детей и мать 70 лет. Работаю в колхозе. Я неоднократно обращалась за помощью к председателю колхоза, но он мне не оказывал никакой помощи… Я написала мужу, мой муж написал письмо в райком партии, то нашему председателю не понравилось, начал меня ругать, гонит из колхоза, говорит: «Уходи, сволочь из колхоза, а то все равно съем, житья не дам, нет тебе никакой помощи». Я ходила жаловаться прокурору, прокурор написал отношение, чтобы он оказал какую-либо помощь, но он не признает никого, говорит: «Пиши хоть Сталину, никого не боюсь, а тебе все равно жить не дам, лучше уходи из колхоза вон». Я не знаю, что делать… Знает, что у меня муж воюет на фронте, защищает Родину. А нас хотят здесь…».

И это тоже война…

Особыми по происхождению и содержанию являются написанные в пору патриотических починов и иных мобилизующих кампаний индивидуальные и коллективные письма из действующей армии и адресованные партийным, комсомольским органам и их руководителям, редакциям газет. Письма этого рода не так щемяще искренны и не так впечатляюще дышат подлинной жизнью, как личные письма. Тем не менее, они важны и интересны как дополнительный и необходимый источник в знакомстве и в изучении истории партийно-государственной пропаганды и агитации. Интересны они и как знаки связи фронта и тыла, как указания на необходимые воюющей армии линии и формы общения с тылом (подарки, переписка с девушками, встречи с общественными делегациями и артистами, организация праздников и т.п.).

Перечитывая, проверяя письма Великой Отечественной для редактирования и составления комментария, мы, составители и редакторы сборника, ловили себя на том, что они захватывают тебя, заставляя их читать одно за другим, забывая о научно-исторических и археографических задачах. В чем сила душевного воздействия этих весточек из прошлого, адресованных, казалось бы, совсем не нам? Да, она в том, что через все письма нам открывается подлинная, драматичная и трагичная история людей и страны в пору испытания, принципиально изменившего всех нас от той поры и до нынешнего времени. Да, на нас воздействует «эффект присутствия», ощущения того, что солдат говорит, пишет письмо сейчас, рядом с нами, но и наше знание того, что через день или месяц после отправки последнего письма его уже не будет в живых. Сила писем и в том, что за их потемневшими, оборванными и полуистлевшими листками стоит невероятно огромная человеческая цена Победы. Вечно живые в письмах, они – солдаты, колхозники и рабочие, взрослые и дети, мужчины и женщины – наши родные и близкие ясно знали и написали нам, за что отдали жизни и здоровье, и хотели, просили, чтобы о них помнили.

Мы помним.