Письма Великой Отечественной
Содержание материала
2. ДА ХРАНИТ ТЕБЯ ГОСПОДЬ!
Ради сердца и ради разума
Я пишу тебе, ты прочти,
Я люблю тебя – этим сказано,
Этим сказано все почти.
Больше жизни в тебя я верую.
Все мы вместе с тобой решим.
Отзовись мне глазами серыми
Или сердцем твоим большим!
А. Прокофьев
№ 261
Письмо родных С.С. Зайцеву* на фронт
Позднее 4 апреля 1943 г.**
[…]***.
Мы живы и здоровы – отец, мать, Таня, Юля и озорник Женя. Детишки растут очень хорошо. Молоко есть, питание хорошее.
Степа, Вы нам обещали прислать справку на получение пособия. Если можно, то пришлите, что Вы находитесь в Красной Армии.
Живем мы пока хорошо, работаем в колхозе. Привет Вам от всех родных. Иван Николаевич уехал в армию, 4 апреля его проводили.
Степа, Вы стали писать Женю впереди Юли, а она обижается: я большая, а он меня пишет позади Жени.
Затем до радостного свидания. Пиши нам.
Ваши отец, мать, Таня, Юля, Женя
На конверте помета: В Кирсанов. Зайцев выбыл в другую часть. Адрес не сообщил.
Писарь [подпись неразборчива]
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 45. Л. 4, 4 об. Копия.
_________________________
* См. письма С.С. Зайцева родным (№ 182 – 183).
** Датируется по почтовому штемпелю (1943 г., дата неразборчива) и
содержанию письма.
*** Начало письма утрачено.
№ 262
Письмо Р.П. Музалевской отцу П.К. Музалевскому*
30 апреля 1942 г.
Здравствуй, дорогой папуся!
Поздравляем тебя с праздником днем 1 Мая.
Желаем тебе в этот день быть веселым и бить врага так, чтоб он помнил этот праздник.
До свидания. Целуем крепко, крепко.
Роза М. и мама В.
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 89. Л. 1. Копия.
__________________________
* См. письмо П.К. Музалевского дочери (№ 209).
№ 263
Письмо Е.М. Лисичкиной В.П. Баранову*
19 ноября 1942 г.
Милый мой!
Ты скоро, может быть, завтра, уезжаешь. Не прощайся. Зачем нам прощаться? Наша радость быть вечной должна. Валя! Что может быть хуже и тяжелее для меня, чем предстоящая разлука? Но избегнуть ее никак нельзя. За все время нашей дружбы с тобой я очень к тебе привыкла и не допускаю мысли о том, что минуты счастья скоро прекратятся. А зачем нам с тобою прощаться? Нам с тобою и осень – весна. Я люблю тебя безумно, неудержимо. Ты сам это прекрасно знаешь. Несмотря на то, что у нас с тобой возникают маленькие недоразумения. Но неужели ты допускаешь мысль, что я разлюблю тебя? Нельзя бросаться зря словами о том, что я разлюблю тебя. Ведь стоит вспомнить, начиная с 15-го июля и до сегодняшних дней, и … – верь мне – до встречи. Да? Как бы я сейчас расцеловала тебя, мой коханый** Валя.
Помни одно. Я жду тебя. И когда мы встретимся в будущем, тогда наш день будет долго памятен для нас с тобой.
Смотри и помни одно. Будь верен своим словам «Я твой». Помни это и не забывай никогда! Я тоже не забуду тебя и твои слова.
Любимому другу от любимой Дуси.
Не забудь меня! Я тебя тоже никогда не забуду, о мой милый друг!
До скорого свидания, мой друг!
Твоя Дуся
ГАСПИТО. Ф. 9327. Оп. 1. Д. 20. Л. 1, 1 об. Подлинник.
___________________________
* См. письма В.П.Баранова Е.М.Лисичкиной (№ 150 – 170).
** Коханый (укр.) – любимый.
№ 264 – 289
Письма родных Л.А. Осиновскому
1 февраля 1943 г. – 30 января 1944 г.
№ 264
Письмо Е.Н. ОсиновскойОсиновская (Аносова) Елена Николаевна (1895 – 1976).
Родилась в г. Тамбове. С 1914 г. супруга А.П.Осиновского.
Работала бухгалтером в Тамбовском ломбарде. сыну Л.А. Осиновскому
1 февраля 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, мой дорогой и любимый сынок. Ровно два с половиной месяца мы не имели от тебя весточки, и вот теперь получили ее. Весточка твоя, правда, не из радостной, весточка твоя ошеломляющая, я до сих пор нахожусь в каком-то тумане. Конечно, нужно было этого ждать, но где-то таилась искра надежды, авось, минует нас эта горькая чаша. Нет ни минуты покоя за твою жизнь, за твое благополучие, подчас хочется кричать, чтобы все слышали, как мне тяжело и как я страдаю за свое единственное детище, которое для меня все, с которым началась моя жизнь и с которым она кончается. Никто, конечно, меня не сможет утешить, так как слова утешения здесь не помогут, а, наоборот, еще сильнее растравляют мои раны. Только единственно, в чем я нахожу утешение и ищу надежду, это в молитве к Богу за тебя, в этом у меня все: и надежда, и вера в твое благополучие – если бы не было у меня этого, то я, вероятно, сошла бы с ума. Тяжело жить в таком напряженном состоянии и ждать кризиса. Я не знаю, перед какой бы я жертвой остановилась, чтобы хоть на капельку предотвратить опасность для тебя, но я бессильна, и от этого еще хуже мое моральное состояние. И какую бы я жертву не принесла, она бесполезна.
Левушок, верь в Бога, он все сделает так, как ты его попросишь, вера спасает и воодушевляет на благие дела. Будем надеяться, что все кончится благополучно и хорошо, и ты вернешься целым и невредимым. Ты нужен для нас для всех, у тебя есть дочка, которая тоже молится за тебя каждый вечер, когда ложится спать.
Живем мы в материальном отношении неплохо, сыты и все здоровы. Ты, наверное, наших писем много не получил, которые мы тебе посылали на прежний адрес, писали тебе очень часто и много, я в обязательном порядке писала тебе два раза в неделю. Очень много посылали тебе телеграмм. Ты, конечно, о нас беспокоишься, не волнуй себя, дорогой, если даже и встречаются у нас какие-либо невзгоды, то это все так мизерно в сравнении с переживаниями твоими. Береги себя, не волнуйся по пустякам.
Зоечка* стала большая, она очень хорошо читает, ее чтению научил дедуся. Шалить она стала меньше, т.к. очень увлекается книжками, какая бы не попалась книжка, она обязательно ее читает. Купили ей хорошие валеночки, ходит в них на улицу. На дня она немножечко поболела, но теперь совершенно здорова. Очень и очень часто вспоминает тебя и говорит про тебя. Каждый день слушает последние известия и радуется, когда слышит о погибели фрицев. Устраивали ей хорошую елку, стояла она у нас три недели, все поджидали тебя, авось, думали, что откуда-нибудь ты к нам забредешь.
Я тебе в письмах писала, что Миша был на Сталинградском фронте, но по своей болезни попал в госпиталь в Саратов, там его подлечили, но признали к строевой службе непригодным. Сейчас он работает писарем в пересыльном пункте около Саратова. Зина живет помаленьку, как говорят, в люди за нуждой не ходит, своей хватает, но вообще сыты и здоровы все ее домочадцы. Виктор твоей крестной был ранен на Волховском направлении, был в отпуску дома на 45 дней, теперь опять отправлен в танковую часть. Дядя Андрюша умер еще 22 августа, я тебе об этом писала. Серафима находится на Воронежском фронте, тоже была на днях у нас, приезжала утверждаться в кандидаты партии. Борис кончил курсы саперов, он теперь лейтенант и отправлен в Тбилиси. Мы все думали – а, может быть, вы там встретитесь, но ты, вероятно, к тому времени выехал оттуда.
Ты, дорогой мой сыночек, в своем письме просишь не беспокоиться о тебе, как-будто бы ты выехал в санаторий на курорт, и все в порядке, но я уже за эти почти четыре года** привыкла в твоих письмах читать между строк. За все эти годы ты ни в одном письме не написал, что тебе плохо, тебе всегда и везде хорошо. Такой ты у меня выдержанный и выносливый и, конечно, за это время закалился. Вот поэтому и не всегда приходится тебе верить, а, как я уже говорила, читать между строк.
Зоечка самостоятельно тебе посылает открыточку, она сама сочиняла и писала, но так как места мало в открытке, то она просила еще передать тебе, что она каждый день слушает по радио письма с фронта и все думает – а, может быть, и нам ты напишешь.
Папка за последнее время очень постарел и изменился. Забота о семье и забота большая о тебе, видно, дает себя знать. У него броня до 1-го апреля, а там, вероятно, еще продлят. По комиссии он признан годным к строю, но без длительного хождения.
Ну, кончаю свое повествование, теперь буду часто тебе писать.
Будь счастлив, бодр. Господь хранит тебя на всех опасных путях. Живи с верой и надеждой на все лучшее. Я молюсь за тебя и прошу Бога сохранить тебе жизнь.
Шлю свое благословение и крепко, крепко тебя целую.
При всякой свободной минутке пиши нам хоть несколько слов. Ждем писем.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 1, 1 об., 2, 2 об. Подлинник.
____________________________
* Зоечка – дочь Л.А. и Н.В. Осиновских Зоя.
** Л.А. Осиновский был призван на срочную службу в РККА в 1939 г.
№ 265
3 февраля 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, любимый мой Лев!
Наконец-то дождалась от тебя весточки, и хоть она не из приятных, но все же лучше неизвестности. Понятно, что волнение не только не уменьшилось, а, наоборот, увеличилось за тебя, за твою жизнь и здоровье. Ты просишь верить в наше счастье, а разве я не верю?! Я только и живу надеждой на счастливую встречу и нашу радостную жизнь. Верю, как никто, в то, что ты вернешься, и мы снова будем счастливы с тобой, дорогой мой! Только ты уж береги себя, родной, не подвергай себя ненужной опасности, будь хорошим командиром и товарищем своим подчиненным. Я знаю, что ты умеешь ладить с людьми, и уверена, что живешь со своими бойцами хорошо. Оберегай их жизнь, и они всегда выручат тебя из беды. Ну, не мне тебя поучать в этом, ты ведь хороший и без этого. Пиши мне больше и подробней о своей фронтовой жизни, обо всех радостях и неудачах ее. А уж если и случится какое несчастье, то не отчаивайся, а держись за жизнь свою, которая так дорога мне, с которой связаны все мечты мои, все надежды. Ведь наша четырехлетняя разлука не смогла охладить меня к тебе, и я по-прежнему люблю тебя с той же силой и страстью. Ты помни это и береги себя.
Немножко о себе. Работаю я сейчас в госпитале делопроизводителем продчасти. Начпрод* – твой знакомый Александр Иванович Бобылев, мы с ним говорим о тебе, как о скромном мальчике. Работы, конечно, много и иногда прихожу поздно. Но теперь я там столуюсь и мне легче работать от 8-ми до 8-ми. Работа живая. Через меня проходят продаттестаты**, и я иногда тешу мыслью себя, что среди этого множества попадется самая дорогая фамилия. Ходить на курсы бросила, последовала твоему совету.
Ну, дорогой мой, будь здоров, счастлив, бодр!!! Поздравляю с наступающим днем Красной Армии. Целую очень крепко.
Твоя Нина
P.S. Я согласна быть всю жизнь женой военного, только возвращайся невредимым. Еще раз крепко целую.
Как буду посвободней, напишу большое письмо.
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 6, 6 об. Подлинник.
________________________
* Начпрод – начальник продовольственной части.
** Продаттестаты – продовольственные аттестаты.
№ 266
4 февраля 1943 г.
г. Тамбов
То, о чем никогда не хотелось думать, что всегда страшило, все-таки случилось. Твой новый адрес, дорогой Лева, пустил под откос настрой мамки и, конечно, заставил насторожиться меня.
В таких случаях ты как-нибудь подготавливай нас. Ну, хотя бы так, как однажды поступили два приятеля. Дело было в довоенное время, когда жизнь человеческая считалась самым дорогим капиталом, и когда потеря ее считалась большим событием не только для близких, но и для знакомых. Упомянутые приятели, приехав на курорт, встретили там третьего, с которым в течение нескольких дней и наслаждались всеми благами бытия. Однако, третий не долго выносил условия курортного режима и вскоре умер. Приятели были потрясены и озабочены тем, как бы сообщить жене умершего так, чтобы она легче перенесла утрату. Долго придумывали и, наконец, послали такую телеграмму: «Ваш муж немножко заболел. Завтра будем хоронить». Как видишь, и предупредили, подготовили, и правды не скрыли.
Впрочем, мы надеемся, что с тобою в дальнейшем ничего дурного не случится, и что надобности в «подготовке» не будет. Мы молим Бога, чтобы он сохранил тебя для нас живым, невредимым и здоровым, и верим, что это так и будет. А на угощенье фрицев снарядов не жалей. Мы их не просили, и пусть каждый из них получит свою долю свинца или стали (по вкусу). В этом, если случай представится, не отказывай им. Помни при этом, что безрассудный риск не есть геройство, и что ты обязан хранить и людей своих, и себя самого.
Имеешь ли ты возможность слушать по радио сообщения Совинформбюро «В последний час»? Для нас сейчас нет ничего более интересного, как это вещание, приносящее нам большую радость. Сегодня ночью впервые упомянули Курск и Орел. Это значит, что они на очереди! И какой русский человек может не радоваться этому?! Только вот не доволен я поведением наших союзников, коварны эти люди. Может, я и ошибаюсь, не зная всего, что они готовят Гитлеру, но мне кажется, что сейчас, когда наша армия жмет его на всех участках, было бы неплохо открыть второй фронт в Европе. Более того, по-моему, сейчас для этого исключительно благоприятные условия. А они этого момента, видимо, не хотят использовать, ограничиваясь выдумкой небылиц в лицах, заявляя по радио, будто сейчас немцы оттягивают свои войска с нашего фронта, перебрасывая их на запад. Так должно было бы быть, но этого, к сожалению нет.
О себе мало, что можно сказать нового. Отчет отправил… Но это как-то даже неинтересно сейчас. Как-то мелко очень. Очень страдаю за мамку, но помочь не знаю как. Она каждый день мерзнет в своем нетопленном ломбарде. У нас в банке в нынешнюю зиму сравнительно терпимо, а у нее скверно. Да и дома ей здорово достается. Нина теперь работает от зари до зари и, конечно, по дому ничего не делает. Вся тяжесть домашних работ легла на мамку, и ей это, конечно, тяжело. Она, разумеется, не плачется, но разве я не вижу, не чувствую, как ей тяжело. Годы не молодые, а тут еще тревога за тебя. Хорошо хоть Зоя развлекает, а то прямо могила живая. Поскорее кончай с фрицами, возвращайся, и заживем новой жизнью.
Ну, будь здоров и невредим. Храни тебя Бог. Целую.
Твой папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 3, 3 об., 4, 4 об., 5, 5 об., 6, 6 об. Подлинник.
№ 267
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
1 – 12 марта 1943 г.*
г. Тамбов
Дорогой мой Левочка!
Крепко, очень крепко целую тебя и поздравляю с днем 3-го марта. Надеюсь, что ты жив и здоров и в этот день будешь много думать о доме и о нас, любящих тебя и беспокоящихся о твоем благополучии. Родной мой, пусть сила воли, мужество и уверенность никогда не покидают тебя, а удача будет вечным твоим спутником.
Я жду тебя и уверена, что ты вернешься целым и невредимым, а с тобой вернется наше счастье, наша жизнь, основанная на любви, нежности и дружбе. Как тоскую я о тебе, как скучаю, как хочется быть с тобой, чувствовать твою нежность и быть послушной. Береги себя, любимый, помни, что ты моя жизнь, моя надежда, что только с тобой, с твоим именем связаны воспоминания о прошлом, счастливом прошлом нашей весны и мечты о будущем, о нашей жизни вместе, когда мы рядом, рука об руку, будем создавать уют, счастье нашей курносой капризули и Шурика, о котором мы не раз мечтали с тобой и который, конечно, должен украшать нашу жизнь, которая вся впереди, и к которой я рвусь всем своим существом.
Сейчас я вся ухожу в работу и дома бываю очень мало. За последние дни здорово похудела – во-первых, работы много, во-вторых, нервишки стали шалить, а в-третьих, и самое главное – болела Зоя. Была у нее дифтерия, но благодаря тому, что начальник госпиталя принял большое участие, то уже на второй день ей была введена сыворотка, и она через сутки почувствовала себя совсем лучше, а потом и хорошо. У Тони тоже в это время болела дочка, и она дала Сергею телеграмму, но он уже был в Ельце, и, конечно, все рухнуло, но ты можешь сделать вывод.
Ну, милый Левочка, кончить письмо пришлось 12-го марта. В течение этих дней получили от тебя письмо, думала, что получение его успокоит, а получается все наоборот: тревога за тебя, за твое здоровье и благополучие все растет и растет.
Любимый мой, береги себя, будь осторожен, крепок, мужественен, а, главное, здоров и бодр!!! Пиши нам коротенькие письма, но почаще. Жду твоего возвращения, как самое великое счастье. Крепко, очень крепко целую тебя.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 7, 7 об. Подлинник.
___________________________
* Два последних абзаца письма дописаны 12 марта 1943 г.
№ 268
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
10 марта 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, мой любимый, дорогой сыночек! Много тяжелых и страшных дней и ночей пережила я за последнее время, не получая от тебя весточки. Но вот вчера долгожданная весточка прибыла. Правда, мало она радости принесла, но все-таки есть весточка от тебя, какова бы она не была.
Не буду скрывать от тебя, мой дорогой Левушок, как я тяжело переживаю твое настоящее положение, нет ни минутки покоя за твое благополучие. Особенно тяжелы ночи. Ночью особенно представляешь твое положение, и картины одна мрачнее другой рисуются мне. Ты меня прости, сынок, может быть, я нагоняю на тебя грусть, но я ведь есть мать, мать единственного своего детища, которое для меня все. Я не буду изливать тебе своих чувств, ты и сам хорошо их знаешь. Я думаю, что ты и сам себе представляешь, каково себя чувствую. Ведь ты знаешь, что я слишком чувствительна к твоему благополучию. Все эти страдания и мучения за тебя, мой дорогой и любимый сынок, все это так мизерно в сравнении с твоими переживаниями, с твоими ощущениями. Нет такой жертвы, нет таких страданий, перед какими бы я остановилась, лишь бы только хоть чуточку облегчить тебе твою теперешнюю жизнь и скрасить ее. Не задумываясь ни на минутку, я бы отдала остатки своей жизни за то, чтобы хоть бы еще разок поцеловать твою головку и прижаться к ней. Сынок, я очень тоскую о тебе, нет предела моей тоски, и все слова утешения на меня действуют обратно. Нахожу единственно утешение в вере и в молитве к Богу, на него надеюсь и в него верю. Верь и ты и надейся на Бога, в нем есть все.
Я за последнее время нахожусь дома, вот уж три недели беру работу на дом. Зоечка болела дифтеритом, и мне пришлось за ней ухаживать, т.к. она никого к себе не хотела допускать. В больницу мы ее не дали, а Нина благодаря тому, что работает в госпитале, все медицинское обслуживание нам предоставляла, и вот, благодаря хорошему уходу (а ты ведь помнишь, я не из плохих была сестер милосердия), всевозможным лекарствам Зоечка быстро поправилась и было пошла уже на воздух. Но она у нас как тепличное растение, опять теперь заболела, у нее постоянная болезнь – бронхит, и вот опять болеет, правда, на ногах, а все-таки опять за ней нужен уход. А тут еще на днях Нина заболела ангиной, и за ней тоже пришлось ухаживать, но теперь она здорова, опять же благодаря дефицитным лекарствам из госпиталя.
3-го марта, в день твоих именин3 марта (18 февраля по старому стилю) -
именины Святого Льва, папы Римского (461 г.). , нам всем было очень неважно, весь вечер просидели все вместе и проговорили о тебе. Это был вечер воспоминаний о тебе, не обошлось, конечно, без пролития слез. За обедом выпили за твое здоровье и благополучие.
Живем мы по-прежнему неплохо – каждый день сыты и в тепле, в настоящее время желать лучшего не надо.
Левушок, я не знаю, почему ты от нас не получаешь писем – сколько мы тебе их посылали на твою службу на Кавказе, и теперь, как только получили твое письмо с фронтовым адресом, сейчас же ответили. А Зоечка тебе послала отдельно открытку, сама ее писала, и потом я тебе обязательно в неделю по две открытки писала. Это очень обидно, как для тебя, так и для нас.
Я уж несколько раз писала тебе о Мише, он был в боях за Сталинград, а потом попал в госпиталь по своей болезни, там его подлечили и опять в часть. А вчера Зина получила от него письмо: он опять в госпитале, и что будет дальше с ним – неизвестно. Зина с ребятами пробивается кое-как, но она не унывает.
Ну, на этом пока заканчиваю, на днях еще письмо напишу. Левушок, хоть и стыдно тебя просить, чтобы ты писал почаще, я знаю, что у тебя нет времени, но хоть несколько строк о себе – это очень меня поддерживает морально. Будь счастлив, бодр духом, здоров. Целую тебя.
Да будет с тобой Господне благословение и мое. Храни тебя Бог на всех путях.
Зоечка тебя крепко целует и просит передать, что как она поправится, так сама тебе напишет. Привет от бабушек и Зины.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 7, 7 об., 8, 8 об. Подлинник.
№ 269
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
12 марта 1943 г.
г. Тамбов
Совпало так, что твое последнее письмо, родной мой Лева, было получено в тот день, когда московский диктор сообщил об оставлении нами шести городов на Донбассе. Радостное личное столкнулось с печальным общенародным. Надо признаться, что известие об отходе наших войскРечь идет о контрударе немецко-фашистских войск
под г. Харьков в феврале – начале марта 1943 г. ошеломило меня, тем более, что вначале мне сказали (я сам радиопередачи не слышал), что оставлен КраснодарКраснодар – город, центр Кубани.
Освобожден 12 февраля 1943 г., в котором по-нашему предположению находится самый близкий, самый любимый и родной нам человек. Относительное успокоение наступило лишь после того, как выяснилось, что оставлен не Краснодар, а КрасноградКрасноград – город (до 1922 г. Константиноград)
в Харьковской области. В момент написания письма
в районе г. Краснограда шли жестокие бои. 5 февраля
1943 г. г. Красноград был освобожден, 13 февраля
вновь оставлен советскими войсками. Окончательно
освобожден в конце августа 1943 г.. Говорю «относительное», т.к. абсолютного покоя я уже давно лишился, а вернется он, вероятно, не раньше, чем я прижму тебя к своей груди. Будь, проклят навеки человек, благодаря злой воле которого мы оказались втянутыми в войну. Я, разумеется, как и все мы, меньше всего имею в виду сейчас те некоторые лишения, которые созданы условиями военного времени в нашем быту. Все это, конечно, так мелко и так малозначимо по сравнению с обстановкой, в которой находишься ты, что стыдно становится, когда ловишь себя на мысли о своем безрадостном сегодня и неопределенном завтра. И разве могу я задуматься перед еще большими трудностями, если бы они хоть в какой-нибудь степени могли уменьшить трудности твоей боевой обстановки? Не испытай я на себе прелести бомбежки, я, может быть, поверил бы в тон твоего письма, которым ты явно хочешь успокоить наше воображение. Но ведь мы же стреляные и поэтому понимаем, что значит фронт. Понимаем, почему ты стал скуп на письма. Не пиши нам, милый Лева, больших писем. Нам сейчас будет достаточно и того, если мы будем получать от тебя порожние конверты, лишь бы на них был написан адрес твоей рукой. Единственно, что хочется – это почаще получать их. О подробностях твоей настоящей жизни ты будешь рассказывать нам потом, когда, Бог даст, вернешься домой.
О нашей жизни просто язык не поворачивается говорить: так все в ней обыденно, привычно. Как-то даже недостойно переживаемых событий. Что значит наша работа, разные там отчеты, ревизии и прочее, когда там у вас рушатся, уничтожаются накопления веков?
Из семейной же хроники достойно упоминания лишь то, что в последнее время у нас довольно серьезно болела Зоя (дифтерит) и Нина (ангина). Мамка и рада бы поболеть, да до нее очередь не доходит. Только объявит себя больной, как уж является конкурент, и ей приходится становиться на вахту у постели больного. А сама она, ох, как нуждается в ремонте. Громи, пожалуйста, поскорее проклятую немчуру и возвращайся домой, тогда дадим ей отпуск от всех дел с санаторным лечением. Впрочем, одно твое появление оживет и оздоровит ее лучше всяких санаториев.
Да хранит тебя Господь на всех путях твоих. Молюсь ему, и он спасет тебя от всего дурного. Целую тебя.
Если бы ты слышал, как Зоя читает. Какая она умная, но, к сожалению, все еще капризная.
Будь здоров и счастлив, мой дорогой Лева!
Папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 9, 9 об., 10, 10 об. Подлинник.
№ 270
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
23 марта 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, мой дорогой, любимый и незабвенный сыночек!
Как обидно читать твои письма, где ты пишешь, что 8 месяцев не имеешь от нас весточек, но их послано множество – и писем, и телеграмм, и открыточек. Я почти через день посылала тебе открыточки и в обязательном порядке каждую неделю письмо. Я не знаю, чтобы я сделала с теми людьми, которые так бездушно относятся к письмам – или они их сжигают беспощадно, или еще что с ними делают. Ведь это так тяжело – не получать от своих близких вестей. Я тебе сочувствую, что это тебя волнует. Я знаю, как для тебя это тяжело. Для другого это, может быть, в порядке вещей, но для тебя, для нежного душой моего ненаглядного сыночка, это тяжело.
На этой неделе мы от тебя получили целых три письма. Если бы ты видел с каким волнением и трепетом я вскрываю для меня самое драгоценное. Нет у меня сейчас в жизни никакой радости, кроме твоих милых и дорогих для меня писем. Ты единственно заполняешь все мое существо, остальное для меня все мизерно, иногда глаза не глядят на свет Божий. Мучительная тревога за тебя и твое благополучие полностью овладела мною, тяжелое время я переживаю.
Читая твое последнее письмо и твои последние строчки ко мне, я еще больше тоскую о тебе. Скажи мне – кто может мне заменить тебя, кто так может бескорыстно меня любить? Никто и никогда. Вспоминая всю нашу прошедшую жизнь с тобой, я не нахожу ни одного момента, когда ты, мой любимый сынок, или грубо сказал, или повысил на меня свой голос. Есть ли еще такой сыночек, как ты? Нет, такого больше нет, с такой чуткой душой и неиспорченной натурой мало людей. И вот, все это вспоминая и взвешивая, я прихожу в такое отчаяние, и на меня нападает такая тоска о тебе, что я подчас и жизни не рада. Ложусь и встаю с мыслью о тебе, с мыслью о том, что я бессильна в том, чтобы хоть чем-нибудь облегчить тебе твое настоящее положение, и от этого бессилия еще более нападает тоска. И не видать конца всем людским страданиям и переживаниям.
Жизнь наша протекает однотонно, каждый день похож на прошедший день. Все живы и здоровы. Питаемся неплохо по настоящему времени, каждый день сыты. На прошлой неделе отработали с папкой 4 дня на очистке снега одного важного участка. Уходили на эту работу с 7-ми часов утра и до 6 ч. вечера. И там, на этой работе, хоть и трудновато мне подчас было, как-то чувствовалось, что и ты приносишь пользу фронту. Сидеть же в настоящее время в канцелярии подчас как-то неприятно, уж очень сейчас наша работа бесполезна. Несколько раз пыталась уйти со своей работы, но все мои усилия напрасны. А хочется пойти работать туда, где бы хоть немного ощущалась польза для фронта. Правда, года мои уж не те, нет былой энергии, нет той бодрости, какая была пять лет тому назад, когда ты был около меня. В то время я думала, что я до 70 лет буду такой работоспособной, но горе сломило и меня. Старушка я стала, сынок, настоящая «бабуся».
Менее чем через месяц, т.е. 21 апреля, тебе исполнится 27 лет. Поздравляю тебя, дорогой Левушок, с днем твоего рождения. Я думаю, что это письмо придет вовремя к тебе. Желаю тебе, дорогой, жить еще по 27 лет три раза. Будь счастлив, здоров, дай Бог тебе беспечально прожить твою жизнь и быть во всем счастливым. С горечью вспоминаю то время, когда я тебе в этот день слала посылки в армию, а теперь и этого я не могу сделать. Обидно и тяжело встречать этот день четвертый год без тебя, а нынешний в такой напряженной обстановке. Ну, будем надеяться на Бога, который сохранит тебе жизнь и здоровье, пошлет тебе бодрости духа и тела.
Ты, мой дорогой Левушок, все, как детей, нас успокаиваешь. Ты пишешь, что все у тебя обстоит очень хорошо, и настроение у тебя великолепное. Нет, сынок, я читаю между строк, это ты вместо успокоительных капель нам в своих письмах преподносишь. Знаем мы, как в такой обстановке можно себя чувствовать, и какие нужны нервы, а у тебя они должны быть очень шаткими при твоей болезни сердца. Я помню, как после твоего ранения ты себя чувствовал, каково было твое самочувствие, попросту говоря, напрасно ты нам «втираешь очки». Но ты до такой степени чуткий человек, что тебе не хочется нас беспокоить ничем, но мы, сыночек, все понимаем и все чувствуем сами.
Зоечка растет, шалит и капризничает по-прежнему, несмотря на то, что через три дня 6 лет. Она очень хорошо читает, ее чтению научил дедуся, читает сказки и вообще, что попадется в руки. Вот сейчас сидит на диване и чинит себе рейтузы шерстяные, собирается идти на улицу. Наколола себе пальчик иглой и захныкала, а когда я ее пристыдила и сказала: «А как же на войне теперь раненые себя чувствуют?», она сейчас же замолчала. Она становится совершенно взрослой, размышления у нее не шестилетнего ребенка. Я уж тебе в нескольких письмах писала, что она перенесла тяжелую болезнь - дифтерит, но благодаря хорошей медицинской помощи из госпиталя она быстро поправилась. В настоящее время совершенно здорова. Она тебе на фронт посылала открыточку, сама ее писала и вот до сих пор ждет от тебя ответа на нее.
Зина живет потихонечку, трудновато ей, ведь никто у них ничего не зарабатывает, а за стол садятся пять человек, и с ней мне горе – хочется помочь, а чем помочь? Миша почти все время находится в госпиталях, его болезнь очень обострилась, у него все время кровяная рвота, и теперь плюс к болезни истощение организма. Едва ли он вернется домой. Писем от него уж давно нет.
Ну, сынок, кончаю тебе писать. Молю Бога о твоем благополучии, будь здоров, бодр и счастлив. Благословение Господне и мое будет с тобой на каждом твоем шагу. Крепко тебя целую и обнимаю.
Зоечка тебя крепко целует и желает тебе возвращения с победой. Привет от Зины и бабушек. Еще раз будь счастлив и здоров.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 11, 11 об., 12, 12 об. Подлинник.
№ 271
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
25 марта 1943 г.
г. Тамбов
Нет, мой дорогой Левушка, не нравятся мне «концерты», в которых ты участвуешь в качестве дирижера. И не верю я, чтобы в твоем положении можно было чувствовать себя так, как это ты рисуешь. Я, признаюсь откровенно, едва ли смог бы прудить ключики* и читать Джека Лондона. У нас, как тебе известно, пустяковая встряска была, и то я покойно ложился спать только в ТатановеИмеются в виду налеты вражеской авиации
на г. Тамбов и другие военно-промышленные
и транспортные объекты области, продолжавшиеся
с октября 1941 г. до лета 1943 г..
Ты меня прости, но я склонен заподозрить тебя в неискренности, когда ты доказываешь, что «на войне даже лучше». Здесь, как и всегда, ты просто успокаиваешь нас. Но, как и раньше (вспомни Ворошиловград), тебе это плохо удается. На этот раз, стараясь внушить нам «мирную обстановку», ты в то же время упоминаешь об удачном попадании в блиндаж противника. А об особых путях мышления родителей ты забыл. Забыл, что наша мысль работает наоборот, что мы можем предполагать возможность обратного. Нет, дорогой наш Левушка, покоя за твою судьбу нам не видать до тех пор, пока ты не ступишь через порог нашего дома. «Источники надежды вечны», – как недавно выразился РузвельтРузвельт Франклин Делано (1882 – 1945),
президент США в 1933-1945 гг.. И мы, конечно, надеемся снова увидеть тебя живым и здоровым, надеемся снова крепко обнять тебя и прижать к груди твою милую головку.
Как я люблю спать беспробудным сном, ты, я думаю, помнишь. Эту способность я к моему счастью не утратил и теперь. Но все же теперь я иногда просыпаюсь по ночам и ловлю себя на мысли о тебе. И тогда невольно рука творит крестное знамя в твою сторону, а губы шепчут: «Сохрани его, Господи, на всех путях его».
Тоска и беспокойство о тебе у твоей мамки проявляются и чаще, и резче. Она не ходит на дорогу «в старомодном ветхом шушуне»Строка из стихотворения С.А. Есенина
«Письмо матери» (1924 г.), но грустит о тебе беспредельно. Великая скорбь ее спасет тебя, сохранит тебя для нас. Ты вернешься, наш милый, дорогой сынок, и закат нашей жизни будет согрет теплотой нашей взаимной любви и уважения. Господь милостив и он не допустит совершиться злу над верующими в его всемогущество.
Наши новости мало чем интересны. Вот разве стоит отметить, что в Тамбов возвратились Аткарский и Калмыков. Что, как и почему – пока неизвестно, но известно, что обратно туда, куда они выезжали, не поедут.
Живем мы по-прежнему лучше многих. Готовимся к посевной. На этот раз я уже приобрел литературу по агрокультуре. Так что теперь будем работать по всем правилам сельскохозяйственного искусства. Довольно работать вслепую. Правда, с семенами в нынешнем году будет труднее, зато мы будем вооружены опытом прошлого годаИмеются в виду работы на огородах,
выделявшихся горожанам на окраинах г. Тамбова., плюс теоретические познания.
Сейчас бегу заказывать ботиночки нашей имениннице Зое (ей сравнялось 6 лет).
Желаю тебе полного благополучия. Возвращайся скорее живым и здоровым.
Храни тебя Бог! Целую.
Твой папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 13, 13 об., 14, 14 об. Подлинник.
_______________________
* Так в документе.
№ 272
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
14 мая 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, дорогой Лев!!
Много мучений доставляет твое молчание, а письмами ты нас не очень балуешь! Конечно, требовать большего никто не имеет права, но хочется, очень хочется сократить сроки мучительного ожидания. Подумать только – письма идут больше, чем месяц, а за это время может произойти много изменений и неприятных неожиданностей. Так что даже твои открыточки совсем не утешают, и грусти и тоске нет границ. Каждый час, каждую минуту ты подвергаешься серьезной и страшной опасности, и сознание этого мучительно тяжело. Однако я верю, что ты вернешься, и снова мы увидим твои милые и веселые глаза. А, может быть, в них теперь уж больше грусти и унынья, чем прежней жизнерадостности?!? Ты, вероятно, еще больше возмужал, окреп, повзрослел. Так хочется увидеть тебя, чтобы больше и не расставаться.
Время, несмотря на наше горе и мученья, бежит довольно быстро, а за работой особенно незаметно. Скоро год, как ты был в последний раз в Тамбове. Невозможно забыть счастливых минут, которые ты доставил мне своим приездом, а вот с твоего отъезда мне не повезло. Правда, вначале я очень поправилась, а потом, после операции стала худеть, а перед январем сдала кровь, и совсем стало хуже. Ангина меня замучила. Подумать только – с января месяца по сегодняшний день я имела «удовольствие» болеть пять раз, и конца этому не вижу. Все это меня тоже страшно нервирует, и готова согласиться на что угодно, лишь бы отвязаться от этой болезни. Счастье мое еще, что работаю в госпитале, где, пользуясь расположением начальства, употребляю большое количество стрептоцида, так что уже через неделю становлюсь прежней, такой же, какой ты меня видел в свой приезд. Но беда в том, что болезнь эта дает осложнения, которые неприятны и мучительны.
Ну, я кажется, очень много отняла времени у тебя описанием своих невзгод. Ты прости, так захотелось «пожаловаться» тебе, ведь ты мой единственный друг. Ты это понимаешь?!? Твоя жизнь мне нужна, как воздух, и ты, если ты прежний, этого не забывай.
Ну, будь здоров, весел (по возможности) и счастлив!
Целую.
P.S. Зоя очень выросла и теперь великолепно читает, это ее самое большое достоинство, чем даже я (как мне кажется, беспристрастный человек) горжусь.
Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 8, 8 об. Подлинник.
№ 273
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
20 мая 1943 г.
г. Тамбов
Дорогой Лев, здравствуй!
Наконец-то ты вспомнил, что у тебя есть в Тамбове Н., которой хоть несколько слов, но написать нужно. Мне даже показалось, что ты забыл мое имя. Ну, это все так – пустяки. Я не сержусь, не могу сердиться на красного воина, которому каждая минутка дорога. Однако, помни, что мне больше, чем приятно читать дорогие строчки, которые являются единственным, чем можно довольствоваться вдали от тебя. Пиши почаще, родной, не заставляй терзаться за твое здоровье, благополучие.
Живу однообразно: дома бываю очень мало – работа и дежурство. К Юле приехал муж, но я их не видела. С Тонькой вижусь редко, хоть и скучаю о ней и ее курноске.
Ну, будь здоров. Крепко целую.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 9, 9 об. Подлинник.
№ 274
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
10 июня 1943 г.
г. Тамбов
Дорогой мой Левочка, здравствуй!
Прости меня, пожалуйста, за преступное молчание!! Так закрутилась в работе, что невозможно было выбрать время, чтобы сосредоточиться и написать письмо. Ты ведь у меня добрый, долго сердиться не станешь. А я, конечно, исправлюсь даже несмотря на то, что ты сам не очень балуешь меня письмами, а потому заставляешь сердиться.
Вот и теперь опять перерыв в получении от тебя писем. Снова тревога и беспокойство за любимого, предположение, что ты снова на фронте, в этом ужасе войны. А нам хочется, чтоб ты был в безопасности, чтоб был бодр, здоров, весел, а самое большое желание – приблизить тебя или хоть час свидания с тобой. Ведь скучаю о тебе и беспокоюсь.
Вчера особенно грустно стало, а почему, не догадаться тебе ни за что!!! У меня в гостях был Сергей Киселев со своей женой – ее имя Антонина Андриановна. 3 дня как он приехал и теперь живет у нее. Да, жили два друга в г. Тамбове, и жизнь у них сложилась почти одинаково. Я этим союзом очень довольна, но Тонька, как видно, еще не привыкла к своему положению и нервничает. Я ее понимаю, ведь она самолюбивая. Сергей выглядит прекрасно, здоровый, загорелый детина, работает в Ельце начальником гаража, носит звание сержанта и радуется этому, над тобой посмеивается, что ты останешься военным навсегда. Он оказался похитрее. Это все, конечно, пустяки.
Возвращайся, родной, кем угодно, но только вернись снова ко мне, в нашу милую семью, куда тебя все так ждут. Я тебя жду, мой родной, и если б ты мог понять, как не хватает тебя, твоей доброй и прекрасной души, твоих милых глаз и крепких объятий. Все, все так дорого и мило.
Сейчас у нас дома хорошо – уютно, много цветов. Около твоей карточки, которая стоит на столе рядом с моей постелью, красуются красивые пионы и нежные чайные розы. Зашла ко мне приятельница и, любуясь, сказала: «Уж не мужа ли ты ждешь?!?». Она, моя милая Наташа, не понимает, что я и без цветов и с цветами жду тебя каждый день, каждый час, хоть и вынуждена признаться себе, что ждать пока рано. Но тогда вспоминаю слова твои: «Все дороги ведут в Тамбов…», и снова надежда закрадывается, чтобы прочно закрепиться. А с надеждой и жить как-то легче становится.
Работаю много, дома бываю мало. Сейчас опять чуть-чуть прихворнула, но думаю за два дня расправиться с противной ангиной. На операцию никак не могу осмелиться, а все потому, что тебя нет, с тобой бы уже давно на что-нибудь решилась, а так все ничего.
Заяц растет, целые дни проводит на улице, загорела, потеряла уже два зуба, а разговаривает, как взрослая. Бабусю по-прежнему обожает и капризна, как прежде. Плохо то, что заниматься с ней некому, а в детсад она не ходит. Бегает босая, в кадушку лазает ноги мыть (когда никто не видит), а потом без конца кашляет, а общий вид у нее неплохой - полненькая, только подурнела, потому что я ее хоть со скандалом, но подстригла как мальчишку под польку.
Мамка с папкой очень похудали, много заботы и работы. Живем дружно, хотя с папочкой иногда и сражаемся.
Ну, будь здоров, милый Лев! Целую крепко.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 12, 12 об. Подлинник.
№ 275
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
Июль 1943 г.*
Дорогой мой Левочка!
Чуть-чуть виновата – не сразу смогла написать тебе, хотя была бесконечно рада получению от тебя письма.
Нет, милый Лев, я не сержусь на тебя нисколько, но мне действительно хочется немножко ласки твоей и внимания, того, чего я уже давно лишена. Но это только желание, а не настойчивость. Все можно простить и оправдать – лишь бы ты снова вернулся домой живым и здоровым, таким же милым и ласковым мужем. Большего я не желаю. И ради этого можно даже понервничать, немножко поволноваться.
Спасибо тебе, милый, за письмо, но ты меня снова удивил – ни одного слова о себе, о своей жизни и месте пребывания. Неужели можно предположить, что это меня не интересует, не волнует? Не «излияния в любви», а твоя жизнь, твои мысли и желание – вот что дорого мне. В общем все, чтобы ты не писал, читаю с удовольствием и перечитываю несколько раз.
А живу по-старому: работаю от 8 до 8-ми, а через два дня дежурство в бригаде на приеме больных. Последнее время госпиталь наш опустел, а теперь, когда начались жестокие бои, придется поработать, как следует. Ну что ж, жаловаться не приходится: хоть чем-нибудь помочь вам – фронтовикам, вам – нашим дорогим воинам, милым защитникам.
Ну, любимый, будь здоров. Крепко целую.
Через день напишу еще. Все тебя целуют.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 11, 11 об. Подлинник.
___________________________
* Дата установлена по соседним в деле документам и содержанию письма.
№ 276
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
3 августа 1943 г.
г. Тамбов
Дорогой мой Лев!
«Прости, дядя, прости!» – вот чем приходится начинать письмо к любимому, к моему славному, дорогому Левочке, которого я не видела уже год (от 2/8-42 до 2/8-43). Подумать только – год!! Несмотря на то, что время сейчас летит исключительно быстро, однако, этот год, год нашей разлуки для меня вечность. Так соскучилась о тебе, так хочется твоей близости, твоего голоса, взгляда нежного, любви твоей, милый мой, что сердце готово вырваться и умчаться к тебе, в эти далекие края. Но, увы и ах!! Приходится только в мечтах бывать около тебя, а в действительности 75% времени проводить в госпитале. Через два дня на третий я не бываю дома 38 ч. Это так называемое бригадное дежурство помимо основной работы. Трудно, конечно, где-то валяться или хуже – совсем не спать, принимая больных. Правда, иногда я устраиваюсь у одной приятельницы, которая живет при госпитале, и если нет поступления, ночь проходит терпимо. Теперь еще работы прибавили, вообще вздохнуть некогда. Единственное утешение – это паек домой идет, а сама питаюсь там.
А как ты, родной? Пиши больше, не сердись, что редко пишу. Совсем зарезалась. Вот и сейчас пишу и стою. Надеюсь скоро написать тебе большое письмо и послать свою мордашу. Пиши.
Крепко, очень крепко целую.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 13, 13 об. Подлинник.
№ 277
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
29 августа 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, мой дорогой и любимый сыночек!
Наконец-то я могу написать тебе большое письмо. Как уж я тебе писала в открытке, что очень давно тебе не писала, что на то были уважительные причины. Во-первых, я провалялась в постели целых три недели. У меня была моя сезонная болезнь – воспаление кишок. На этот раз болезнь приняла затяжной характер, как видно, ослабший организм не может сразу перебороть болезнь. Ну, ничего я поправилась.
Не успела я выйти на работу, как заболел папка. Это уж дело оказалось серьезнее и сложнее – у него была малярия с крапивницей вместе, все это было в острой форме. Температура была очень высокой, и подчас он был в бессознательном состоянии. Он как-то за 3-4 дня весь сгорел, очень ослаб. Тут пришлось порядком поволноваться и все поставить на ноги. Во-первых, был установлен надлежащий уход с моей стороны – не жалея себя и своих сил, я ухаживала за ним и день и ночь. Нина организовала медицинскую помощь, врачи папку лечили из госпиталя, делали ему хинные уколы. Лекарство доставали через Тоню. Вот таким образом при общих усилиях мы папку быстро вырвали из болезни. Он еще до сих пор на работу не ходит, врач еще не дает ему направление на работу. Жаль мне было папку очень, потому что я знаю, что он заболел чрезмерной перегрузкой организма работой и заботой, главным образом, о тебе и семье.
Теперь, конечно, стараемся восстановить его здоровье усиленным питанием и покоем. Но ведь ты знаешь его, что он без дела ни на час, чуть ему полегчало, как он принялся за все домашние работы. За два дня до своей болезни он привез из леса 6 метров дров, и вот теперь они его очень беспокоят, ему хочется их скорее перепилить, и мы с ним ежедневно по два-три бревна грызем. Вот когда остро ощущается твоя помощь, вот когда ты нам необходим.
Папка особенно за дни болезни тосковал о тебе, а тут как на грех от тебя нет писем вот уж целых полтора месяца. Три дня тому назад мы получили перевод в 450 р. от тебя. Это немножечко нас успокоило, хотя там нет ни одной твоей буковки, но все-таки это как-то успокаивает.
Все с каждым днем становится труднее переживать разлуку с тобой, все как-то становится ощутительнее твое отсутствие. Ведь только подумать, что через месяц будет четыре года, как ты оторван от нас. Сколько эти годы принесли нам слез и печали, сколько эти годы унесли здоровья в заботе о тебе. Недаром все голова становится белее, а глаза мутнее. За последнее время у меня особенно напряглись нервы, тревога за тебя и тоска о тебе. Болезнь папки и вся забота о семье на мне – это сильно отразилось на мне, и я еще сильнее постарела. Ты уж, сыночек, теперь не встретишь свою былую мамку, которая ураганом носилась по комнатам, и энергия била ключом. Теперь хоть иногда прибегай к палочке, и из рук все валится. Теперь, вероятно, не возвратиться к прежнему, т.к. и годы берут свое. Вот и хотелось бы на склоне своих лет пожить с тобой и порадоваться твоей жизни. Мы часто с папкой мечтаем о твоем возвращении, о нашей совместной жизни. А все-таки старенькие мы становимся, мой любимый сынок, как-то незаметно подкралась к нам старость, давно ли мы не замечали своих лет. Возвращайся скорее, скрась нашу старость. Ждем тебя, как это не странно, каждый день, а иногда в бессонные ночи к каждому стуку и шороху прислушиваемся.
Ты как-то, Левушок, в одном из писем интересовался нашим экономическим состоянием. Скажу по правде, в начале весны нам туговато пришлось, т.к. у нас не хватило картофеля, а тут еще все средства были заложены на обсеменение огородов. Но это продолжалось такое неблагоприятное состояние не более 1-1 1/2 мес., а потом все быстро вошло в норму. Во-первых, стали снимать с огорода свою картошку, во-вторых, Нине дали сухой паек и очень неплохой, и в довершение всего папке тоже стали давать сухой паек, тоже неплохой.
Теперь мы живем совсем хорошо. С огородов не успеваем собирать урожаи, у нас сейчас все свое, начиная с морковки и кончая великолепными тыквами, которыми мы просто наслаждаемся. Помидоры у нас свои великолепные и очень в достаточном количестве. Как нам хотелось бы, чтобы ты вот в это время к нам приехал, мы бы перед тобой похвастались нашими трудами. Приезжай, дружок, кушать наши овощи. Каждый день, садясь за стол и разрезая спелый сочный помидор и огурец, приглашаем тебя разделять с нами нашу трапезу, и, как правило, не уксусом поливаются помидоры, а слезами.
Иногда уж в очень тоскливые минуты подойдешь к твоему портрету и начинаешь с тобой разговаривать, делиться своими мыслями, но всегда отходишь от тебя неудовлетворенной, тяжко бывает в эти минуты.
Письмо мое получается разношерстное. Начала в ночное дежурство в горисполкоме, а кончаю на работе. Вчера, в воскресенье, получили от тебя письмо. Были мы с папкой на дворе, только что допилили дрова и хотели только что отдохнуть, вошел письмоносец и вручил нам конвертик с любимыми буковками. Так же и мы, мой милый сыночек, с трепетом и благоговением каждый раз вскрываем драгоценный конвертик. С каким восторгом мы читали твои милые строчки! Слезы радости, слезы гордости за такого славного сыночка лились у нас с папкой. Как я благодарю Бога, что у меня такой прекрасный сын, с такой великой душой. Не меняйся, мой Левушок, будь всегда таким хорошим сыном. Господь сохранит твою жизнь на многие годы. Папка тоже после письма как-то воспрянул духом, в его глазах появились радость и счастье.
Будь, дорогой мой, спокоен за свою семью, мы с миром сжились как с Ниной, так и Зоечкой. Очень многие люди нам завидуют, нашей спокойной и мирной жизни. Так нам прожить до твоего возвращения, а там бы еще лучше стали жить спаянной семьей. Многое бы по этому поводу можно писать, но на бумаге все не изложишь.
На Нину ты, сыночек, не обижайся, в отношении писем она неисправимый человек, я просто поражаюсь иногда этому. Вот тебе случай у Фаины – ее сестры умер муж, так она даже сочувственного письма ей не написала. Также и Ольге Ефимовне не пишет. Это у нее не злостно получается, а просто от недопонимания значения писем. Не сердись на нее.
Зайчику пока присылаемых тобой денег на молочишко хватает, так что о своих вещах ты так вопроса не ставь, пока есть возможность и без них обходимся. А урожай у нас на славу. Ждем тебя его вместе уничтожать. Ждем с большим нетерпением. Будь счастлив, здоров. Храни тебя Господь. Крепко тебя целую.
Привет и пожелания здоровья и счастья от Абакумовых. Борис твоей крестной ранен, лежит в госпитале, он тоже, вроде, где ты был – это по нашим догадкам.
Нина тебе пошлет письмо отдельно, она теперь не хочет писать наспех, говорит, что ты ругаешься. Она крепко целует, просит не сердиться. Зоечка тебя целует крепко, тоже пишет тебе.
О нас, пожалуйста, не беспокойся, мы живем неплохо, в надежде еще жить лучше. Заботься только о себе, храни себя!
Еще раз будь счастлив, здоров и бодр. Шлю тебе свое благословение.
Мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 18, 18 об., 19, 19 об. Подлинник.
№ 278
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
30 августа 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, дорогой наш Лева! Вчера, в воскресенье, когда мы заканчивали распиловку привезенных две недели назад дров, почтальон принес твое письмо от 15-VIII. Получилось так, что в тот день, когда ты его писал, меня основательно трепанула малярия в соединении с крапивницей и свалила меня в постель, в которой я и провалялся до сегодня.
Болезнь, надо сказать, протекала довольно «безболезненно», чем я целиком обязан своей дорогой целительнице, нашей домашней сестре милосердия – мамке. Она сразу поставила, как говорят, всех на ноги. Пока до меня пешком дошел районный врач, меня уж посетил приехавший в автомашине военный врач госпиталя. На следующий день уже были произведены всевозможные анализы, обнаружившие в крови присутствие малярийных возбудителей. Немедленно из аптекоуправления (Тоня) зазвонили телефоны в аптеку со срочным заказом, а пока был отпущен хинин. В тот же день военный врач уже сделал мне первый укол. Разумеется, во всех этих хлопотах принимала горячее участие Нина. Для того, чтобы лечение проходило с большим успехом, мамка организовала поллитровочку «Московской» со своими собственными помидорчиками, в распитии которой я, к сожалению, участия не принимал. Словом, болезни сразу был нанесен чувствительный удар, и она быстро пошла на убыль. Теперь я уж совсем оправился, если не считать некоторой слабости, и думаю завтра уже выйти на работу.
Вчера вечером, когда я после покраски кадушки принялся за поливку огорода во дворе (огурцы, свекла, помидоры), неожиданно пришли Сережа с Тоней. Хотели повидать Нину, но ее по обыкновению дома не было (все пропадает в госпитале, возвращаясь домой лишь в 11-12 час. ночи). Мы посидели за чайком часов до 10-ти. Поговорили о том, о сем, вспоминали, конечно, часто о тебе и страшно хотели, чтобы ты вдруг застучал в окошко. Дорогой, хороший сынок, когда же это, наконец, случится, когда же я любовно смогу обнять тебя? Как хочется скорее увидеть тебя и забыться в тихой радости мирной, покойной и счастливой жизни. В своем письме ты обещаешь скорую встречу. Не знаю почему, но это обещание я воспринял как нечто реальное, способное осуществиться в близком будущем. Мне кажется, что мы действительно скоро увидимся. Не может же война длиться без конца, тем более, что для ее завершения и предпосылки имеются: продвижение наших войск на запад, обещанная в последние дни Рузвельтом активность на европейском фронте и пр.
На днях в Тамбов вернулась Нина Александровна Аткарская с ребятами. Пребывание их в ДжизакеДжизак – город в Узбекистане, центр Джизакской области,
одной из наименее развитых и самых бедных в регионе. – сплошной ужас. Но вот наступил же, наконец, день, когда весь этот ужас остался позади. Конечно, жизнь еще полна бесконечными заботами текущего порядка, но эти заботы уж не давят могилой, а, наоборот, возбуждают, возвращают к жизни, порождают надежду на более покойное, светлое «завтра».
Как и почему может случиться, что ты вдруг очутишься дома, у нас, я не знаю, но такая мысль родилась и уж несколько дней не покидает меня…
Сейчас 2 ч. дня. В этот час я условился встретиться с мамкой на Успенском огородеУспенский огород – располагался на месте бывшего
Успенского кладбища на западной окраине г. Тамбова., куда должна придти и Зинаида с Валькой. Иду.
…Продолжаю вечером. С огорода принесли килограмм 20 картофеля, 2 тыквы и кабачок, затем килограмм 10 помидоров. После обеда баба Соня сходила еще на мой огород за Цной, откуда принесла, сколько смогла донести, огурцов, помидоров и моркови. Смотрела там капусту – хвалит: вид, подающий надежды.
Словом, живем мы сейчас неплохо. Одного тебя не хватает. После обеда, когда баба Соня уходила на огород, мамка ходила в свое учреждение за хлебом. Тем временем по радио сообщили о взятии ТаганрогаТаганрог – город, райцентр в Ростовской области. Освобожден
на первом этапе битвы за р. Днепр 30 августа 1943 г.. Видимо, в шутку ослаб фриц, коли начал сдавать такие укрепленные пункты, которые до сих пор остались неприступнымиК 18 февраля 1943 г. противник остановил
наступление советских войск перед г. Таганрогом
на рубеже так называемого «Миус-фронта».. Не подвели бы только теперь союзники со вторым фронтом.
Во всяком случае, я с завтра буду готовиться к встрече с тобой. А ты, если твой отъезд случится раньше, чем мы это предполагаем, не забудь прихватить с собой горсточку и даже побольше изюма.
Приезжай, дорогой и желанный сынок, приезжай скорее помогать нам с уборкой урожая. Да спасет тебя Господь от всех бед и несчастий.
Приезжай здоровым, целым и невредимым. Шлю тебе благословение. Крепко целую.
Твой папка
P.S. Спасибо, милый, за такое теплое письмо. Только ты уж очень большую скидку даешь мне на «загрузку». Баба Катя у нас стала уж очень плоха, хотя по-прежнему все хлопочет у печки. А трудно стало ей.
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 20, 20 об., 21, 21 об. Подлинник.
№ 279
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
12 сентября 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, дорогой Лев!
По тону твоего письма и даже по цвету листочка нетрудно понять твою обиду и недовольство, которые ты и не стараешься скрывать. Последнее очень мило, т.к. это лишний раз говорит о том, что мы близки друг другу и откровенно можем высказываться. Возможно, я действительно виновата в том, что очень редко пишу тебе и не только тебе, но и маме, которой не писала уже несколько месяцев. Назвать это только леностью нельзя, нежеланием поделиться, поговорить тем более невозможно, т.к. ты был, есть и будешь моим дорогим мужем, другом и любимым до тех пор, пока пожелаешь этого. С тобой, милый, связаны все мечты и желания, и ничто и никто не может затмить твой образ честного, доброго и правдивого человека. Помни это всегда, и пусть никакие грустные мысли не смущают тебя. Я тебя по-прежнему жду.
Работа у меня, Левочка, уж очень бестолковая, да и сама я стала раздражительной, нервной – чуть-чуть устала. Об этом даже неудобно писать тебе – фронтовику, но ты простишь, ведь все-таки женщина. Правда, назвать слабенькой женщиной нельзя, т.к силой Бог не обидел, да и вид у меня сейчас – «Дай Бог каждому!». Осень – ничего не поделаешь. Появляется «социальное накопление», которое зимой можно будет растрясать. Нет, в самом деле, вид совсем неплохой, очень поправилась за последний месяц. В этом письме я посылаю тебе карточку, снимок делался примерно два месяца назад, и за это время я прибавила 3 кг. Тебя не хватает, родной, а ведь те два года к осени ты приезжал, теперь же уже 1 1/2 месяца больше года, как мы с тобой не видались, как я не вижу твоих глаз, любимых и нежных, объятий крепких не ощущаю. Ну, ничего, все впереди вместе с нашей жизнью, полной и радостной.
Я тебя последнее время жду домой. […]*. Хоть бы какая-нибудь приятная случайность забросила тебя в Тамбов. Приезжай скорее.
Госпиталь наш собирается уезжать поближе к фронту, так что скоро можно будет немножко отдохнуть, а то ведь без выходных дней и до позднего вечера. С этой работой даже с Тонькой перестала видеться. И теперь, когда у нее событие за событием, не могу и руки пожать.
Ну, Левочка, не сердись. Я прежняя твоя и люблю тебя все также сильно. Приезжай.
Крепко, очень крепко целую.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 14, 14 об. Подлинник.
____________________________
* Две строки зачеркнуты автором письма.
№ 280
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
28 сентября 1943 г.
г. Тамбов
Мой дорогой, любимый, ненаглядный сыночек, здравствуй!
Позавчера получили от тебя два письма от 12 и 15/IX. Последнее письмо с загадкой, ты называешь, что ты служишь на «Малой Земле»«Малая Земля» - участок местности на западном
берегу Новороссийской (Цемесской) бухты и южной
окраине г. Новороссийска, где с 4 февраля по 16 сентября
1943 г. советские войска вели бои по захвату,
удержанию и расширению плацдарма., как это понять? Что это означает? По нашим понятиям ты находишься на воде. И стало еще страшнее за тебя. С тех пор, как был нашими войсками занят Новороссийск11 сентября 1942 г. советские войска оставили большую
часть г. Новороссийска. Освобожден 16 сентября 1943 г., я не находила себе места, мы все думали, и, по нашим соображениям, ты участвовал в этих боях. Становилось подчас так страшно, что по ночам, когда я не могу спать и думаю о тебе, у меня на голове шевелятся волосы. Никак я не могу выбросить из головы мысль о тебе, стараюсь думать об отвлеченном, о чем-нибудь – нет, ничего не получается, огненными буквами в сердце и в голове ты у меня, ничто не стирает тебя из моих мыслей.
Вчера заходила к Тоне на работу, она тоже получила от тебя письмо, которое она мне давала читать. Читая твое письмо к ней, у меня просто душа разрывалась на части, и наполнялась я большой гордостью, что у меня такой сынок, с такой возвышенной душой, такой бесхитростный к жизни. Диву даешься, как это только эти четыре тяжелых года не заставили очерстветь твою душу, как это только у тебя осталось все то же нежное детское сердце.
Я часто вспоминаю твое детство, когда ты, слушая церковное пение, плакал, или, когда я читала тебе сказки, от которых ты тоже навзрыд плакал. Счастливое то время, когда я в любое время могла прижать твою хорошенькую головку к себе. Деточка ты моя милая, жизнь ты моя, когда же я увижу тебя снова, ты мне сейчас необходим, ты должен приехать и скрасить мою старость. Много я в своей жизни пролила слез, но те слезы несравнимы с настоящими. Те были слезы обиды, а нынешние слезы полны тоски и печали о тебе.
Я оторвалась от письма к Тоне. Твое письмо очень нежное и вызывает невольные слезы не только у меня, как у матери твоей, а и Тоня без известного блеска в глазах не может равнодушно говорить о нем. Сынок, дорогой, будь всегда таким нежным и чувствительным к переживанию других.
Сынок, очень неприятно нам получать от тебя обратно наши письма, вот опять на днях получили три письма обратно. Просто обидно – ты ждешь наших писем, а они, пропутешествовав по нашему Союзу, опять обратно возвращаются в Тамбов с холодной надписью на них.
Дорогой сыночек, с урожаем мы покончили, сняли все огороды, все перевезли домой, осталась на корню только капуста, да и ту думаем на днях порубить. Результат сбора урожая неплохой. Завезли домой 27 мешков картофеля, что составляет 1350 кг. Рассчитываем, что этого количества нам хватит на год до нового урожая, из которых три мешка должны оставить на обсеменение. Теперь мы чувствуем в этом отношении себя неплохо. Труды наши не пропали даром. Тяжело, конечно, нам было с папкой, много сил было положено на это, но это все окупилось. Ведь ты только подумай, если бы это количество картофеля нужно было бы купить на рынке в среднем по 20 р. кг, то сколько бы нужно было денег. Теперь в нашем погребке негде яблочку упасть. Так что теперь мы сыты вполне, и душа не болит за будущее.
Теперь с папкой приступили к заготовке топлива. В это воскресенье ездили с ним за торфом на лошади, сделали два рейса, привезли 3 кубометра. Еще нам предстоит вывезти 3 кубометра торфа и 12 кубометров дров. Торф опять, может быть, вывезем на лошади, а вот дрова вывозить надо на машине, для этого надо готовить горючего. Ну, лишь бы папка был здоров, а то все это с Божьей помощью сделается.
Забот, конечно, у нас много, но эти заботы в сравнении с твоими переживаниями и тревогами кажутся такими мизерными, и иногда хочется больше для себя труда и изнурения, чтобы хоть тысячную долю твоей тяжести перенести на себя. Конечно, этим мы не можем хоть чуточку облегчить твои переживания, но мы бессильны в этом, бессильны чем-нибудь помочь тебе.
Ну, так вот, дорогой мой сыночек, солнышко мое, приезжай скорее, и на твою долю заготовлено продуктов, заготовлены твои любимые соленые огурчики (хороши получились) и помидорчики. Приезжай, ждем тебя и ночью и днем. По ночам я прислушиваюсь к топоту ног под нашим окном и все думаю, не услышу ли я топот любимых ног, но тщетны все мои ожидания. Потом нам хочется знать: на земле или на суше ты находишься? Все эти вопросы нас очень интересуют и волнуют – прошу, ответь на них.
Сыночек, о нас ты не беспокойся, мы все живы и здоровы, по всем моим описаниям ты и сам можешь судить, что мы живем неплохо. Папка совершенно окреп после болезни, по-прежнему хлопочет по всем дням. Он тебе шлет привет и свое благословение, ждет тебя с нетерпением. Соскучились мы о тебе все страшно, нам всем хочется видеть тебя.
Госпиталь, где работает Нина, свертывается, она почти совсем не бывает дома, идет передача госпиталя, а она выбрана в какую-то комиссию. Зайчик растет, все никак не выберу время сесть с ней и написать тебе письмо, за что она на меня до слез сердится. Она тебя крепко целует и обнимает.
Храни тебя Господь. Будь счастлив, здоров и бодр. Крепко тебя целую.
Привет от Зины со всеми домочадцами. Бабушка тоже тебе кланяется. Пиши хоть по строчке, но чаще – твои письма теперь нам нужны как никогда.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 22, 22 об., 23, 23 об. Подлинник.
№ 281
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
19 – 26 октября 1943 г.*
г. Тамбов
Здравствуй, мой любимый, дорогой сыночек!
Сегодня получили твое письмо от 6/Х. С каким болезненным нетерпением мы ждали его. Каждый день ждали почту, но все наши ожидания были тщетны. Сколько мрачных мыслей и тревог за тебя, мой любимый, доблестный воин, я пережила за эти две недели. Страшно только подумать, где ты и в какой обстановке находишься. Сердца, как такового у меня нет, у меня есть комок крови в груди. День и ночь молю Бога о твоем благополучии, надеюсь только на него, и это меня до некоторой степени успокаивает, но успокоение мое недолговечно, ничто и никто не может вытеснить тебя из моего сердца. Как хотелось бы в эти страшные и жуткие моменты быть около тебя, поддержать тебя ласковым словом, как маленького тебя я поддерживала, когда ты собирался упасть. Но чем и как только можно помочь тебе? Увы, все мои попытки и думы напрасны, я бессильна хоть чуточку облегчить тебе твое настоящее положение. Дружочек ты мой милый, ты теперь скажешь, вот тоже мне, нашлась такая помощница, сидела бы себе на печке в углу, да терпеливо ждала меня. Нет, не могу, нет терпения больше ждать, ведь через несколько дней четыре года, как тебя нет около меня. Эти четыре года, как у тебя, так и у меня унесли много здоровья и сил. И еще вопрос – сколько же еще придется ждать, когда же, наконец, придет конец этому проклятому немцу, когда же он захлебнется в собственной крови?
Начиналось писать это письмо 19/Х, а кончается 26/Х. Ты, дорогой мой сынок, скажешь, вот так промежуток, ничего себе. Но каждому нашему проступку бывает оправдание и причины к этому. Папка из лесу привез 6 метров дров, но вот их и нужно было мне с ним перегрызть. Работа нелегкая, приходилось рано вставать по темному и пилить их до 8 ч. утра, а потом на работу, с работы опять прихватывали еще часок и так в продолжение семи дней, вчера только закончили. За этой работой еще сильнее чувствовалось твое отсутствие, нуждались в твоей помощи как никогда, а отсюда бесконечные воспоминания о тебе и слезы, слезы без конца.
На днях меня папка вытащил в театр, приезжала Рина ЗеленаяЗеленая Рина (Екатерина) Васильевна (1902 – 1991).
Актриса, народная артистка России (1970)., впечатление осталось посредственное. А вот вчера ходила слушать Любовь ОрловуОрлова Любовь Петровна (1902 – 1975). Актриса,
народная артистка СССР (1950). Снималась в
музыкальных комедиях своего мужа режиссера Г.В. Александрова
«Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга» и др.
Лауреат Государственной (Сталинской) премии СССР (1941, 1950)., от этого концерта впечатление осталось громадное. Конечно, на этом концерте я и поплакала вдоволь. Папка, шутя, мне сказал, что я веду себя на людях неприлично. Но, видно, жизнь моя такая – к чему бы ни придраться, лишь бы отвести душу, т.е. вдоволь поплакать. В Тамбове у нас открыли церковьИмеется в виду Покровский собор., я еще туда не ходила, т.к. говорят, что туда попасть очень трудно, т.к. молящихся очень много, церковка очень маленькая. Вот на днях откроют соборИмеется в виду Спасо-Преображенский собор. – помнишь, где находится музей? – вот тогда уж все там упоместятся. Радостно на душе, что верующие, наконец, найдут себе место, где они могут успокоить себя в молитве.
Мы все живы и здоровы. Жизнь наша протекает без особых перемен. С заготовками покончили, осталось только порубить капусту, да еще привезти 3 м торфа и тогда, кажется, пока все. Зоечка стала совсем большая. Вот сейчас я сижу пишу тебе письмо, а она сидит около меня и читает большую сказку. Она очень хорошо стала читать и понимать прочитанное. Как хотелось безумно, чтобы ты был сейчас дома, жизнь потекла бы еще лучше и по-другому! А сейчас иногда нервы так расходятся, что все хорошее в доме и не замечаешь. Если еще год такой напряженной жизни, то мне кажется, что организм больше не выдержит.
Дорогой сынок, ты напрасно беспокоишься о том, что в этом месяце ты нам не можешь выслать денег. Да не беспокойся ты о нас, пожалуйста, оставляй их себе, если можно, то питайся получше, поддерживай свой организм и в дальнейшем тоже оставляй их себе, они тебе могут пригодиться. Ты пишешь, что ты сейчас находишься на отдыхе. Неужели тебе нельзя воспользоваться несколькими днями и приехать домой повидаться? Какое это было бы счастье видеть тебя! А, судя по письмам, ты от нас не очень далеко. Если можно, то напиши, где. Почему произошла перемена адреса? Теперь тебя, вероятно, перебросили на другое место, это тоже очень волнует и беспокоит. Если у тебя найдется свободное время, то ты бы написал Нине ласковое письмо, а то она что-то за последнее время ходит очень мрачная, неразговорчивая. Что ее тяготит – не знаю, может быть, она очень скучает о тебе.
Ну, будь здоров, счастлив. Храни тебя Господь на всех твоих путях. Будь осторожен и осмотрителен во всем. Желаю тебе бодрости духа и тела. Шлю тебе свое благословение. Привет тебе от всех наших домашних. На днях Нина с Зоечкой тебе послали письма по старому адресу.
Получил ли ты их? Крепко тебя целую.
Жду тебя и день и ночь.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 24, 24 об., 25, 25 об. Подлинник.
____________________________
* Два первых абзаца написаны автором 19 октября 1943 г., остальные – 26 октября 1943 г.
№ 282
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
27 октября 1943 г.
Утро
Здравствуй, дорогой Лева!
Пока все еще спят, хочу написать тебе хоть несколько строк. Вчера получили от тебя с большим нетерпением ожидаемое письмо от 16 октября. Тревожили три дня, которые прошли от момента отсылки нам предпоследнего письма (6.Х), до окончательной очистки Кубани от немцев (9.Х). Мы понимаем, конечно, что ты находишься в такой обстановке, что ни за какую минуту поручиться нельзя, но все-таки кажется, что с окончательным изгнанием врагов из занятых вами теперь мест, пальба-то приутихла. Думается, что он больше теперь занят подготовкой «квартир» для отступающей банды у себя в тылу.
Каждое письмо твое, Лева, сейчас более чем когда-либо раньше дорого нам, оно ожидается с величайшим трепетом, и как бы поэтому ты не был занят боевыми делами, не забывай опускать в почтовый ящик адресованные нам коротенькие открыточки. Весточка о том, что ты был жив и здоров вчера, дает нам уверенность в благополучном «завтра», а в этом сейчас для нас самое главное. Более сильного желания у нас нет и быть, понятно, не может.
Ну, не успел дописать: почти одновременно проснулась вся троица. Где-то на улице загудел мотор автомашины, и проснувшаяся Зоя нарочито голосом, полным тревоги, зашептала мне: «Дедуся, бомбежка, надевай скорей противогаз». А противогаз действительно лежал передо мной на столе (вчера я принес из банка). Раз уж стрекоза проснулась – конец писанию. Вот сейчас поднялась с постели и, без умолку болтая, слезает на горшочек. Слезает и тем временем описывает мою фигуру: «Дедуся сидит серьезный, большой, ушастый и пр. и пр.». Сделав свое дело, запела и снова забралась в постель, взяла карандаши, вчера купленные у бабушки Сони, и расписывает книгу.
О себе мало что можно сказать. Все идет обычной чередой. В целом живем не плохо. Часто садясь за вкусный обед, говорим о тебе: «Левы только не хватает». Вспоминаем, конечно, и тогда, когда с мамкой поднимаем на козлы тяжелое дерево для распила на дрова. Разве Лева допустил бы теперь, чтобы его мать поднимала такую тяжесть?! Сказал бы: «Ну, мамка, ты иди лучше чай готовь».
Листок кончился, начинать следующий уже некогда. Целую. Храни тебя Господь!
Твой папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 26, 26 об., 27, 27 об. Подлинник.
№ 283
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
14 ноября 1943 г.
Первое и самое сильное желание то, чтобы это письмо застало тебя, мой дорогой Лева, живым, здоровым и невредимым. В большом я у тебя долгу, Лева, в отношении писем. Но у меня как-то так получается, что когда я думаю о письме, все слова кажутся мне такими бледными, обыденными, что просто неудобно, даже стыдно становится употреблять их в объяснении с тобой. Все события нашей жизни выглядят до того мелкими и жалкими, что великой пошлостью представляется говорить о них с тобой. Было время, когда мне и самому доставляло большое удовольствие нанизать тебе длинный ряд эпизодов в письме. Тогда выходило так, что строчки, как бусы, радуя глаз, смотрели с бумаги, сверкая ярким блеском и отражая в себе нашу покойную и полную довольства жизнь. Ты помнишь, конечно, что я исписывал многие страницы в письмах к тебе. Сейчас же мне кажется прямо непристойным говорить о наших «мелочах жизни», как бы они ни были тяжелы иногда для нас.
Мое состояние, может быть, не всякому понятно. Чтобы ты правильнее мог понять меня, я в помощь призову такой случай. На твоих глазах играет ребенок. Время от времени ты бросаешь в его сторону наблюдающий взгляд. Ребенок собирает цветочки, бегает по траве за бабочками. Ты покоен, отрываешь от него взгляд и снова продолжаешь читать газету. Но вот, в какой-то момент, подняв глаза, ты с ужасом увидел, что ребенок забрался на узенький переходный мостик, висящий в воздухе высоко над кручей, и быстро бежит по нему, смотря в то же время за улетающей стрекозой. Противоположный берег не далек, но надо, чтобы ребенок успел благополучно добежать до него. В этот миг в твоей голове возникает целый рой мыслей, но ты цепенеешь от страха и неожиданности и, сосредоточив все свое внимание на движущемся ребенке, с затаенным, остановившимся дыханием следишь, как он приближается к берегу. В этот момент ты не кричишь ему, ты только смотришь и с великим нетерпением ждешь, когда он добежит до безопасного места.
Вот в таком примерно состоянии и нахожусь теперь все время я. Чувствуя свою беспомощность в своем желании протянуть тебе руку, я в чрезвычайном напряжении жду, когда ты пройдешь через этот Суворовский чертов мост. Слова застревают у меня в горле. А как попробуешь вообразить себе некие эпизоды из твоей действительности, то и кровь стынет в жилах. Единственное успокоение находишь в молитвах о тебе. В таком положении, в каком сейчас находишься ты, мне бывать не приходилось, но трудности случались и на моем жизненном пути. Иногда они казались мне безвыходными. Тогда я молился и выход находился. Страшно смотреть в глубокую пропасть – голова кружится, волосы на голове шевелятся. Но «страшен сон, да милостив Бог». Я верю, что он на крыльях своих пронесет тебя и «да никогда преткнеши о камень ногою твоею». Никогда, Лева, не забывай обращаться к Богу в трудные минуты и верь – он сохранит тебя и поможет невредимым выйти «из пещи огненной».
Однако если взялся за перо, не умолчу о своей жизни. Живем материально сейчас неплохо. Праздник отправили, как полагаетсяИмеется в виду 7 ноября – годовщина Октябрьской революции.. Давно уж так не пировали. Были у нас гости: Абакумовы и Сергеевы. Ждали Тоню, но она почему-то не пришла. Угощала мамка на славу, как она вообще умеет. Разумеется, довоенных возможностей у нас не было, но по нынешним временам обед был и обильным, и вкусным. Выпили за твое благополучие с тем, чтобы на следующем таком обеде чокнуться с тобою самим.
Вот пишу я об этом, Лева, а вместо звона бокалов мне чудится звон в ушах от взрывов снарядов. Ах, дорогой мой сынок, как часто хочется быть около тебя и переживать все вместе. Четыре года, четыре страшных года прошло, как в осенний темный и пасмурный вечер поезд с неумолимой жестокостью оторвал тебя от нас. Пора бы, кажется, и вернуться. Ведь не забыл же ты то, хоть и далекое, время, когда, поздно вечером ложась в постель, мы при лампадном свете контрольной лампочки приемника все вместе слушали радиопередачи, как вставал ты и в своих красных трусах приходил отстраивать приемник или менять передающую радиостанцию. Какой радостью забьются наши сердца, когда ты, возвращаясь, постучишь в двери нашего дома!
Вернусь к нашему быту. Среди хозяйственных забот мы находим часы и для культурных развлечений, которые иногда дают и эстетическое наслаждение. Недавно мы слушали в ЛуначарскомИмеется в виду областной драматический
театр им. А.В.Луначарского в г. Тамбове. Рину Зеленую, затем Любовь Орлову, исполнение которой отличается необыкновенно богатой мимикой и глубокой эмоциональностью. По силе и глубине эмоциональной насыщенности исполняемого я другого такого артиста не знаю. Не упусти случая посмотреть и послушать ее, если такой когда-либо тебе представится.
В хозяйстве у нас есть новое: поросенок. Как говорят, «не было у бабы печали – купила порося». Мамка и без того имеет нагрузочку хоть бы и отбавить, а тут теперь новая забота и хлопоты. Бабушка Катя уж совсем стала ветхой, а бабушка Соня главным образом занята на рынке, без которого никак не обойдешься. И выходит, что вся тяжесть по воспитанию этой живности ляжет на мамку. Мы приобрели его (поросенка) с Абакумовыми «напополам», но уход-то видимо целиком будет наш. Миша достал его за недорогую цену в том хозяйстве, где он работает, но так как у Абакумовых держать его рискованно (могут украсть), то и решили воспитывать его у нас. Надеемся, что к твоему возвращению он будет достаточно хорош на жаркое и прочее. Только ты, пожалуйста, не жди, пока у него вырастут солидные окорока – жареный поросенок с хренком тоже неплохо. Сегодня предстоит найти для него соломы и сделать кормушку. Уж очень озорной он. Мамка его так и прозвала «ураганом». Все ломает, а барьеры берет как доберман-пинчер. Очень любит тыквы.
Начал я это письмо дома, а продолжил в банке. Обстоятельства работы не дают написать тебе еще кое о чем. На этом пока кончу.
Все мы относительно здоровы, только Зоя в последние дни прихворнула. Ну, сейчас поправилась.
Бабушки шлют тебе особый привет. Бабушка Соня с особой настойчивостью просила об этом. Тебя они часто вспоминают.
Вчера получил письмо от Калюжина-отца. Он тоже воюет и, как пишет, неплохо.
Будь здоров и счастлив. Да минет тебя всякая опасность. Храни тебя Господь.
Целую крепко.
Твой папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 28, 28 об., 29, 29 об., 30, 30 об., 31, 31 об., 32, 32 об. Подлинник.
№ 284
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
15 ноября 1943 г.
г. Тамбов
Здравствуй, дорогой Лев!
Давно я не писала тебе и, вероятно, снова рассердила своего «грозного» мужа. Это заметно по его последнему письму, где он не захотел даже имени своей жены упомянуть. Ведь для постороннего взгляда простые слова «Нинушка, милая…» ничего не значат, а как дороги они тому, кто знает, что это писали любимые ручки. А вот когда этих простых и скромных слов не видно (как ни вертишь листок, испещренный мелкими буковками), тогда становится грустновато и больновато. Знаю или, вернее, предполагаю, что и сама частенько сержу любимого своим молчанием, но уж это порок мой, с которым не научилась до сих пор бороться. А нужно бы было кое с чем давно проститься и научиться ломать себя.
Вот сейчас во мне идет какая-то борьба, наступил период искания. Чувствую, что так жить дальше нельзя, что годы уходят, а до сих пор ни места, ни положения. То, что я сейчас из себя представляю, меня не удовлетворяет, мне этого слишком мало. Но я ведь совсем одна, у меня нет друга, советчика, некому дать добрый совет, и потому можно остаться «недорослем» на всю жизнь. Не знаю, смогу ли я осуществить некоторые свои мысли, но мне хотелось бы их осуществить.
А мысли эти таковы: поступить на заочное отделение Тамбовского пединститута (иностранный факультет) и подать заявление в кандидаты партии. В душе я всегда была настроена так, как следует мыслить большевику, а подтянуться, политически подрасти и подучиться мне необходимо. Я хочу быть человеком в полном смысле слова, хочу иметь что-нибудь в руках, к чему-то стремиться, добиваться, но не прокисать, как я кисну третий год в Тамбове. Мне все надоело, опротивело. На работе моей можно только тупеть, а не расти. Ох, как обидно, что мне не удалось закончить институт и удастся ли когда-нибудь?.. Я уже иногда перестаю верить в свое счастье.
Как видишь, дорогой мой Левочка, настроение у меня не очень хорошее, а все от того, что чувствую я себя бобылем. Живу по-прежнему. Правда, с отъездом госпиталя работы стало наполовину меньше, поэтому появилось свободное время, и раньше прихожу домой. От бригадных дежурств тоже освободили, а что будет дальше, не знаю. А как противно работать в этом госпитале. Все не так, дисциплина отсутствует, сразу почувствовалась разница между НКО и НКЗГоспитали находились в ведении Народного
Комиссариата Обороны (НКО) или Народного
Комиссариата Здравоохранения (НКЗ).. Конечно, со временем все устроится, но сейчас скверновато, начальство меняется чуть-ли не еженедельно, отсюда и порядка нет. Все это вместе взятое портит настроение, а если к этому добавить, что друзья мои уехали с госпиталем, то понятно станет, почему я свое свободное время не использую для культурного развлечения. Последнее время совсем никуда не хожу, а в том месяце даже Любовь Орлову слушала. Исключительно милая женщина, такая славная блондиночка. Правда, нового она ничего не преподнесла, но посмотреть на нее и послушать стоило.
Заяц наш болел, но теперь уже снова безобразничает. А как она замечательно читает – уж я, кажется, беспристрастная мамаша, но об этом говорю всем с нескрываемым восхищением. В этом отношении она совсем молодец.
Ну, дорогой мой, будь здоров, бодр!!! Напиши мне письмо - письмо и жене, и другу, который нуждается в твоем совете, в теплом слове.
Крепко целую тебя.
Твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 15, 15 об., 16, 16 об. Подлинник.
№ 285
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
18 ноября 1943 г.
г. Тамбов
Дорогой мой, здравствуй!
Только что прочитала твое праздничное письмо и залилась горькими слезами. Плачу, любимый мой, вместе с тобой, понимаю тоску твою, потому что она моя. Да, только ты, твои ласки и любовь может избавить меня от страданий, терзающих меня. Эти милые, теплые и сильные слова твои взволновали меня, достали до самого сердца, и неудержимые слезы несколько облегчили тяжесть душевную. Снова, совсем близко, я почувствовала тебя, такого хорошего, нежного и доброго.
В одном из писем ты спрашивал: мечтала ли я когда-нибудь о нашем счастье? Да я только и живу мечтами, мыслями о нашем счастье, о нашей хорошей жизни любящих людей. Дорогой мой Лев, как хочется повидаться с тобой, забыться на твоем плече, моей опоре в жизни. Если б ты позвал меня к себе, то я, не задумываясь, решилась бы на все. Но разве ты позовешь? Ты мне скажешь: «Сиди и жди». Ах, если б действительно осталось совсем мало времени до нашей встречи, тогда я не стала бы грустить, была б всегда веселой и жизнерадостной. Как ребенок засыпала бы с улыбкой на губах, которые ждут твоих горячих поцелуев и сами станут отвечать страстно и нежно.
Ты просишь развлекаться, но сейчас я снова перестала посещать театр и кино, так как друзья мои уехали, а мамку вытащить почти невозможно. Но я буду стараться отвлекать себя от грустных мыслей и скрашивать жизнь свою культурными развлечениями. В воскресенье идем в гости к тете Зине, и там Михаил Николаевич будет меня учить игре в шахматы.
7-го ноября у нас был обед праздничный, но мне было скучно, хотя и сидела между двух кавалеров: с одной стороны Сергеев, с другой Михаил Николаевич. С последним мы играли в шашки, и он дал мне слово, что выучит играть в шахматы. Если это искусство я постигну, то буду очень довольна.
Дорогой Лев! Если б ты только знал, сколько запросов у твоей Нинушки! Я уже мечтаю о том, что мы живем с тобой на Кавказе, и ты, балуя меня, позволяешь кататься верхом на лошади. Я хочу, чтобы жизнь наша была красивой, здоровой, увлекательной. Неужели мы не сможем достигнуть того, что хотим? Ведь мы еще молоды, здоровы и должны быть бодры духом.
Вчера я ходила в институт насчет поступления на факультет иностранных языков – кажется, дело наклевывается.
Дочка наша расчудесница, читает очень хорошо и уже добралась до сказок Пушкина. Теперь я ее вижу каждый вечер, а в воскресенье – целый день. Иногда читаем ей, а то и сами слушаем. Мамка очень часто говорит в минуты, когда Зойка очень мила, что если бы ты видел ее, такую умненькую и хорошую. Но бывает она и очень дурной, тогда я начинаю «превеселый» разговор о плетке.
Живем мы неплохо, только душа у меня болит о тебе и маме, которая живет очень неважно, тем более, что муж Фани умер и она теперь одна с двумя ребятами и мамой.
Ну, любимый мой, будь здоров, бодр, весел.
Целую тебя очень крепко.
Твоя Нина
P.S. Мамка и папка целуют тебя, они напишут через пару дней. Зойка одела мою шляпу и растанцевывает, просит передать, что она жива, здорова и целует тебя крепко.
ПАПУСЯ, ЦЕЛУЮ КРЕПКО. ЗОЯ. ПИШИ МНЕ ЧАЩЕ.*
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 17, 17 об., 18, 18 об. Подлинник.
____________________________
* Последнее предложение написано печатными буквами 6-летней дочерью
Л.А. и Н.В. Осиновских Зоей.
№ 286
Письмо А.П. Осиновского сыну Л.А. Осиновскому
25 декабря 1943 г.
Утро
Оно, это письмо, не попадет в твои руки к моменту наступления Нового года. Но пусть мои самые лучшие, горячие новогодние послания, пожелания полного благополучия, здоровья и счастья летят к тебе, мой дорогой и любимый Лева, пусть они, побеждая пространство, станут близкими и понятными тебе, станут ощутимыми тебе в момент, когда стрелки часов приблизятся к точке, за которой начнется новый, счастливый 1944-й год. В этот миг мы все будем с тобой, на устах у каждого из нас будет твое имя – дорогое, родное, милое. Все наши мысли будут о тебе, все мы пожелаем тебе самого светлого. У нас еще нет елки, но она, конечно, будет – и огнями своими будет напоминать нам о тебе. Все мы будем желать, чтобы тепло и уют нашего домика передались тебе, чтобы ты не чувствовал оторванности от нас, и чтобы это ощущение уж не покидало тебя до самого возвращения к нам.
В последнее время, идя по улице, я часто стал искать тебя глазами среди встречающихся на пути людей, а Зоя все чаще стала высказывать желание о твоем возвращении. Вот вчера, например, Нина о чем-то просила Зою, а она не хотела этого сделать. Нина хотела подкупить ее каким-то обещанием. На это Зоя ответила: «Подумаешь, что пообещала! Если бы ты сказала, что как только я это сделаю, то сразу к нам явится папочка, вот это было бы дело!». Я думаю, что все это предвещает твое действительно близкое возвращение, которого мы все хотим, как ничего другого.
Встала мамка, проснулась Зоя. На этом кончаю. Пиши нам почаще маленькие открыточки, которые имеют чудодейственную силу разряжать напряженность ожидания известий о тебе.
Храни тебя Господь от всего дурного. Будь здоров – в этом великое счастье.
Целую тебя.
Твой папка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 33, 33 об., 34, 34 об. Подлинник.
№ 287
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
25 декабря 1943 г.
г. Тамбов
Дорогой мой, здравствуй!
Поздравляю тебя с Новым 1944-м!!! Желаю большого счастья и выполнения всех твоих желаний. Хочу, чтобы мое любимое, теперь совсем возмужавшее лицо не было грустным, а дорогие глаза светились радостью и надеждой!
Будь счастлив, бодр, весел и уверен!!! Так хочется быть с тобою в эти торжественные минуты, чтобы звон бокалов, этот предвестник нового, может быть, более счастливого года, чем прошедшие четыре, сменить крепким поцелуем дружбы и любви!!!
Скоро нужно будет готовиться к встрече Нового года, но чем порадуешь ты меня, какой новогодний подарок приготовлю я тебе, чем заглушу тоску о любимом? В такие торжественные дни особенно остро ощущаешь разлуку, и на душе как-то холодно и неуютно, не хватает теплоты твоей и любви! Ты так далеко от меня, но ровно в 12 ты будешь со мной, со всеми нами, мыслями сокращу расстояние и первый тост тебе. Уверена, что и ты в это время вспомнишь о доме и обо всех тех, кто любит тебя и ждет. А ждем мы тебя каждый день, хоть и знаем, что не можешь приехать. Так вот и кажется, что постучишься ты, а не кто другой. Дочка твоя каждый день вспоминает тебя и ждет твоего приезда, как самого большого счастья.
Живем мы дружно и не хуже многих, только вот я опять чуть-чуть заболела, но завтра выхожу на работу. Все это пустяки, лишь бы ты был здоров, а как приедешь домой, так и мои болезни рукой снимет. В тебе есть сила жизни моей.
Ну, дорогой мой, будь здоров! Крепко целую.
Любящая тебя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 19, 19 об. Подлинник.
№ 288
Письмо Е.Н. Осиновской сыну Л.А. Осиновскому
24 января – 30 января 1944 г.*
г. Тамбов
Здравствуй, мой любимый, родной сынок!
Вчера получили от тебя сразу три письма, и надо тебе признаться, что на этот раз мы как никогда волновались и ждали от тебя известий. Твое письмо, ранее полученное, т.е. от 18/XII, нас очень взволновало, а меня прямо-таки огорошило. Это было для нас так неожиданно – твой переезд и перемена «местожительства» для нас были полнейшей неожиданностью. Я даже некоторое время не могла писать тебе, несколько писем так и остались недописанными и неотосланными. Но вот теперь, получив от тебя письма, как-то до некоторой степени успокоилась, пришла в норму, так сказать.
Читая твои письма, мое материнское сердце наполнялось и тревогою, и вместе с тем, гордостью за тебя. Мой родной сыночек, мой доблестный воин, ты, как и многие другие, несешь освобождение тысячам людей и освобождаешь нашу родную землю от врага. После твоих писем, встречая молодых людей в глубоком тылу, смотришь на них, как на притаившихся трусов, всяким образом скрывающихся от фронта, и сердце наполняется к ним ненавистью и немым упреком, и само собой приходит вопрос: «А почему ты не там, где наши сыны, которые безысходно с начала войны защищают свою родину?». А таких очень много, которые еще не нюхали пороху и, наверное, так и не понюхают.
Ты пишешь, что напрасны все наши волнения за тебя. Но зачем ты, мой дорогой сыночек, нас успокаиваешь – неужели ты думаешь, что, сидя в тылу, мы не имеем представление о твоем положении? Знаем мы все, знаем, что каждую секунду твоя жизнь подвергается опасности, знаем, в какой обстановке ты находишься. Садясь ли за стол обедать или ложась в чистую постель, невольно сразу думаешь о тебе – а как ты там? Ведь ты, я знаю, забыл, как ложиться в постель и в покойной обстановке покушать. И вот тогда становится так стыдно за себя, за свою жизнь, за свою спокойную обстановку и становится до такой степени тяжело, что неведомо, что бы сделала с собой, чтобы облегчить тебе твое положение. А потом ты думаешь, что это так легко было читать твои строки, где написано: «Теряю зубы и седею» – это в 28 лет! Ну какое тут может быть спокойствие, да я и вообще не могу и думать о какой-то спокойной жизни. Пока ты не с нами, ни о какой другой жизни не может быть и разговоров. Ты только можешь принести к нам спокойствие, радость и счастье, без тебя же этого ничего быть не может. Запомни это себе, мой любимый Левушок, раз и навсегда. Повторяю тебе еще раз: ты – наша жизнь и надежда.
Прости сынок, что получился такой вынужденный перерыв. У меня ни с того ни с сего отнялась правая рука, я ничего ей не могла держать, а тем более что-нибудь делать. Ходила к врачу, который нашел, что у меня острый ревматизм. Вчера и сегодня мне гораздо лучше, я могу держать ручку, а поэтому первым моим делом скорее написать тебе письмо.
Вчера и сегодня получаем от тебя письма – вчера два, а сегодня три. Рады им, конечно, до бесконечности, но в то же время грустью и печалью веют они. Знаю, мой любимый сынок, что все твое сердце изъела тоска о семье. Знаю, что пятилетняя разлука с семьей все с каждым днем обостряется, и, конечно, бывают минуты, когда тоска доходит до предела. Тяжелы бывают эти минуты – действительно, как тисками сжимается сердце, такие минуты и у меня бывают частыми гостями. Тогда я прибегаю с молитвой к Богу, и мне становится легче, и я чувствую над собой такую великую силу, что я как-то успокаиваюсь. Верь, сынок, в Божью помощь, и все будет легче казаться.
На днях Нина ходила в кино и, придя оттуда, она была в таком возбуждении: она смотрела киножурнал о взятии Новороссийска, где была показана и «Малая Земля», и вот ей показалось, что она два раза видела тебя. На другой день, с трудом надев пальто на больную руку, я отправилась смотреть этот журнал – тебя я не видела, но видела все те места, где находился ты. Меня буквально била лихорадка, до такого нервного напряжения я доходила. Ужас и страх навеяла на меня эта картина. В каком кошмаре ты находился и находишься все это время!.. Хотелось на весь зал кричать от сердечных мук, кричать так, чтобы все слышали, что здесь сражался героически мой единственный сын, в котором вся моя жизнь, но все эти зрители – они безучастны к нашим переживаниям. Но я все-таки верю, сынок, что Господь сохранит тебя живым и невредимым и соединит нас всех в одну семью, все наши переживания и страдания кончатся счастьем. Верь, дружок, и ты в это, и тебе легче будет во все твои трудные минуты.
Левушок, из твоих писем видно, что ты не получаешь от нас письма. Но куда они деваются? Мы пишем тебе часто, это очень обидно. О всех хозяйственных делах я тебе напишу на этих днях. Прости, Лева, за такое грязное письмо, но рука еще не совсем хорошо работает. А все-таки, дорогой, грустно и грустно.
Будь счастлив, бодр. Храни тебя Господь на всех твоих путях и в тяжелые минуты. Крепко целую.
Привет и самые лучшие пожелания от бабушек, крепко тебя целует Зайчик.
Твоя мамка
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 94. Л. 35, 35 об. Подлинник.
_________________________
* Четыре первых абзаца написаны автором 24 января, остальные - 30 января
1944 г.
№ 289
Письмо Н.В. Осиновской мужу Л.А. Осиновскому
30 января 1944 г.
г. Тамбов
Любимый мой, дорогой Левочка, здравствуй!
Как ты мил тем, что стал регулярно писать мне. Сколько радости приносят твои письма, и даже если иногда я и всплакну, прочитав дорогие строки, то это только от того, что не могу обнять тебя, спрятать голову у тебя на плече и быть совершенно спокойной за твою жизнь, за твое благополучие.
Сегодня и вчера я получила от тебя три письма – и все они мне, мне одной, которые я читаю и плачу, потому что бесконечно люблю тебя, свято храню твое имя и жду тебя – эти добрые глаза, сильные руки и добрую душу. 16-го, когда ты писал мне письмо, я, конечно, сладко спала на той самой постели, где так нежно и любовно целовал ты меня. Я не помню, что видела во сне в эту ночь, потому что прошло тому две недели, но знай одно, что я никогда не засыпаю, не вспомнив и не попросив тебе здоровья и счастья. Где бы я не была, с кем бы не разговаривала, ты и твой светлый образ всегда со мной. Один знакомый сказал выдержку – откуда, не знаю: «Разлука для любви, что ветер для огня: маленькую потушит, большую раздует в пожар!». Да, любимый мой, моя любовь к тебе выдержала много испытаний, и ни одно испытание не смогло и не сможет ослабить, а тем более, уничтожить ее. У меня очень много друзей, и тот, кто не знает меня, может усомниться, а кто знает, тот называет тебя счастливым мужем. Не знаю, насколько ты счастлив теперь, но уверена, что наше счастье еще впереди, и я, как и в первом письме из Москвы (если ты его помнишь), могу сказать, что буду тебе хорошей женой. Твоя любовь для меня священна, такой должна быть и наша будущая жизнь. Людей разных на свете много, есть подлецы, есть хорошие, и мне за последние полтора года пришлось со многими сталкиваться. Это научило меня разбираться в жизни, в людях и еще раз подчеркнуло, что я счастлива тем, что люблю и любима истинным человеком с добрым сердцем и прекрасной душой. Никакие разговоры о фронтовой неразборчивости не могут поколебать во мне веру в тебя, в то, что плохого ты не сделаешь, а все остальное не заслуживает, чтобы об этом говорили.
Будь таким, каким я тебя знала до разлуки, и я могу смело сказать, что я тоже счастливая женщина. Живу я ничего, иногда развлекаюсь кино, концертами, несколько раз даже танцевала у себя госпитале. Окружена друзьями, которые меня балуют, начиная от юношей и кончая старичками. Мне это приятно. Приезжай скорее.
Крепко, очень крепко целую тебя.
Любящая твоя Нина
ГАСПИТО. Ф. 9291. Оп. 7. Д. 95. Л. 20, 20 об. Подлинник.
